«Краматорской правде» — 80 лет
Солдат слова
Журналисты пишут о чем угодно и о ком угодно, только не о себе. О них, в лучшем случае, напишут потом — в некрологах либо в воспоминаниях…
О Макаре Шарабане, сотруднике «Краматорской правды» 30-х годов, вспоминали многие. Видно, действительно он был яркой личностью, неординарным человеком, которому пришлось жить, работать, воевать и погибнуть в неординарное время — в годы великих строек, великих трагедий и великих побед. Вот что пишет о нем Т.Каган в сборнике «Солдаты слова» (ООО «Лебедь», Донецк, 2001 г.), посвященном журналистам-фронтовикам Донетчины.
Видимо, так уж устроена человеческая память. Одни события, хотя и недавние, расплываются в ней, теряют резкость очертаний и видятся будто в тумане. Другие же события, давних, а то и очень давних лет, она хранит во всей их яркой реальности. И кажется, будто произошли они вчера.
Так, по крайней мере, я до сих пор помню во всех деталях свои встречи с Макаром Шарабаном — журналистом из Краматорска, замечательным товарищем, человеком большой и интересной судьбы.
Познакомился я с Макаром Шарабаном давно. Совсем еще молодым тогда сотрудником республиканской газеты «Комуніст» я приехал по командировке редакции в Краматорск. Редактор городской газеты «Краматорская правда», узнав, что интересуюсь я строительством нового Краматорского машиностроительного гиганта, будущего завода заводов, приоткрыл дверь своего кабинета и крикнул в полутемный коридор редакции:
— Макар!
На пороге появился высокий стройный молодой человек. Копна каштановых волос, энергичное волевое лицо. Очень живые, чуть прищуренные глаза. Редактор представил его мне:
— Макар Шарабан. Он и отвечает у нас за строительство.
— Что ж, пошли, — сказал Макар, тряхнув головой.
Я подумал, что мой новый знакомый подведет меня к себе в отдел, начнет рассказывать о делах на стройке и, что называется, вводить в курс дела за столом. Но я ошибся. Макар решил познакомить меня со стройкой на самой стройке.
Что ж, пошли.
Никакого транспорта к строительной площадке тогда не было. Ни трамвая, ни автобуса. А идти нужно было далеко. Даже кратчайшим путем, или, как сказал Макар, навпростець, через территорию старого завода, идти надо было километров шесть.
Пока мы выбирались из заводских закоулков, миновали рудный двор. Макар Шарабан энергично шагал впереди и молчал. Когда мы, наконец, очутились в открытой степи, он остановился, с трудом закурил на ветру и, будто продолжая давно начатый со мною разговор, сказал:
— Хуже было. Мороз тридцать градусов. Ветрище с ног валит. А они по две нормы чешут.
Речь, оказалось, шла о прославленной на стройке бригаде, установившей невиданный рекорд укладки бетона.
— Больше тысячи замесов в смену. Подумать только. Герои! Поискать надо!
Макар называл фамилии, имена, вспоминал интересные эпизоды. Говорил он о строителях с какой-то трогательной нежной любовью. Уже на стройке я убедился, что любовь эта была взаимной. Его здесь знали почти все: командиры стройки и рядовые рабочие — бетонщики и землекопы. Со всех сторон только и слышно было:
— Здорово, Макар!
— Привет редактору!
И в этих теплых приветствиях чувствовалось, что сотрудник газеты Макар Шарабан здесь близкий человек, что его приходу строители искренне рады.
В редакции, да и на стройке, многие удивлялись, как он успевает за день побывать на самых отдаленных участках стройки, выпустить боевую листовку, провести совещание редколлегий стенных газет и написать обстоятельную критическую корреспонденцию в городскую газету. Макар поистине был вездесущим. Его энергии хватило бы на десятерых.
Здесь, на Краммашстрое, Макар стал автором первой книги о строительстве гиганта пятилетки.
Работая в Краматорске, Макар Шарабан начинает печататься в «Комуністі». Первые же его выступления обратили на себя внимание. На редакционных летучках хвалят корреспонденции Шарабана за то, что они написаны живо, со знанием дела.
Мы встретились с Макаром Шарабаном в конце 1935 года уже в Киеве, куда его пригласили для работы в аппарате редакции.
По-разному врастают новые работники в разнообразный по своему составу, наклонностям коллектив газеты. Одни подолгу ходят какими-то посторонними наблюдателями, другие подчеркнуто демонстрируют свою осведомленность во всех тайнах редакционной кухни. О Макаре Шарабане этого не скажешь. Он врос в коллектив как-то незаметно и с первого же дня сдружился с людьми. Его сразу же полюбили. За сердечность, веселый нрав, искренность и принципиальность. Во всем — в работе, в быту.
Запомнилась последняя встреча с Макаром Шарабаном.
Киев. Июль 1941 года. Третья неделя войны. Макар забежал на минутку в редакцию попрощаться. Бодрый, загоревший, подтянутый. До этого он больше двух недель вместе с тысячами других киевлян под городом строил укрепления, рыл окопы…
— Наша взяла, понимаешь,— говорит он, радостно возбужденный, счастливый. — Каждый день мы атаковали начальство, добивались отправки на фронт. И вот едем. Куда — военная тайна. Главное — бить фашистов.
И ушел. Разве можно было подумать, что этот, полный энергии, жизнерадостный, человек через несколько месяцев погибнет от пули врага, падет мертвым недалеко от тех мест, где погиб за Родину и его отец, — под Ростовом.
В двадцатипятилетний юбилей газеты «Радянська Україна» (бывший «Комуніст») друзья о нем писали в редакционной многотиражке:
«Макар Шарабан. Заместитель заведующего партотделом. Не звучит больше в редакции его любимая песня «Ой, не шуми луже». Обычно поздно ночью, а то и на рассвете, возвращаясь домой, он, бывало, запоет, бросит шутку, и тогда как рукой снимет усталость и ты от души смеешься, ибо Макар, как никто другой, мог рассмешить. Чудесный товарищ, жизнерадостный, задушевный в обращении с людьми, принципиальный в работе — таким был Макар. Он верил в нашу победу в тяжелые дни отступления. И с этой верой принял смерть».
