[Ursus]

Написал тот чувак по прозвищу Унабомбер, который сейчас мотает срок за персональный терроризм - отправлял в США в 1970-х письма-бомбы. Забавно почитать именно в плане - о чём могут думать такие чуваки.

Тед Качинский
КОРАБЛЬ ДУРАКОВ

Когдато давнымдавно капитан и его помощ
ники на одном корабле впали в такое самодо
вольство, восторгаясь своим искусством мо
реплавания, так переполнились спесью и на
столько поразились самим себе, что сошли
с ума от всего этого. Они взяли курс на север
и плыли до тех пор, пока не натолкнулись на
айсберги и опасных врагов, но они продол
жили плыть дальше на север, где плавание
становилось все более и более рискованным.
Они плыли туда лишь для того, чтобы дать се
бе возможность продемонстрировать еще бо
лее выдающееся мастерство мореплавания.
Поскольку корабль пересекал все более
высокие широты, пассажиры и команда на
чали испытывать больше неудобств. Они
стали ссориться между собой и жаловаться
на условия, в которых им приходилось жить.
«Разрази мои шпангоуты, — выругался
один искусный моряк, — если это не самое
худшее путешествие в моей жизни. Палуба
вся скользкая ото льда; когда я стою на вах
те, ветер врезается мне под куртку, словно
нож; когда я беру рифы на фоке, я каждый
раз почти отмораживаю себе пальцы; и все,
что я получаю за это, — какието жалкие
пять шиллингов в месяц!»

«И вы думаете, что вам не везет! — воскликнула одна пасса
жирка. — Я не могу спать, потому что дрожу от холода. У жен
щин на этом корабле меньше одеял, чем у мужчин. Это не спра
ведливо!»
В разговор вступил морякмексиканец. «Chingado!144 Я полу
чаю всего лишь половину жалованья морякованглоамериканцев.
Нам нужно много еды, чтобы не замерзнуть в этом климате, а я не
получаю свою долю; англоамериканцы получают больше. Но ху
же всего то, что помощники отдают мне приказы на английском,
а не на испанском».
«У меня больше причин жаловаться, чем у коголибо, — объя
вил моряк из американских индейцев. — Если бы бледнолицые не
обокрали меня, лишив земли предков, меня вообще не было бы на
этой посудине, здесь, где плавают айсберги и дуют ледяные ветры.
Я просто плавал бы себе на каноэ гденибудь на славном, спокой
ном озере. Я заслуживаю компенсации. Самое малое, капитан дол
жен разрешить мне устраивать игру в кости, чтобы я мог зарабо
тать немного деньжат».
Заговорил боцман: «Вчера первый помощник обозвал меня
“фруктом” всего лишь потому, что я сосу члены. Я имею право от
сасывать без того, чтобы меня както за это называли!»
«На этом корабле плохо обращаются не только с людьми, —
вмешалась любительница животных из числа пассажиров, ее го
лос просто дрожал от негодования. — Вот, на прошлой неделе я ви
дела, как второй помощник целых два раза пнул корабельную со
баку!»
Среди пассажиров был и профессор колледжа. Стиснув руки,
он воскликнул:
«Все это просто ужасно! Это безнравственно! Это проявления
расизма, половой дискриминации, гомофобии и эксплуатации ра
бочего класса! Это дискриминация! Мы должны свершить соци
альное правосудие: назначить мексиканскому моряку такое же
жалованье, как у остальных, повысить жалованье всем морякам,
предоставить компенсацию индейцу, выдать женщинам столько
же одеял, сколько мужчинам, гарантировать право сосать член
и больше никогда не пинать собак!»
«Так, так!» — закричали пассажиры. «Мы — за! — прокричала
команда. — Это дискриминация! Мы должны требовать реализа
ции своих прав!

Тут прочистил горло юнга.
«Гм. У всех вас есть основания для жалоб. Но мне кажется, что
на самом деле вам нужно развернуть этот корабль и направить его
назад, на юг, потому что если мы продолжим плыть на север, то на
верняка рано или потерпим кораблекрушение, и тогда все ваши
зарплаты, одеяла и ваше право сосать член вас не спасут, ибо мы
все пойдем ко дну».
Но никто не обратил внимания на него внимания, потому что
он был всегонавсего юнгой.
Капитан и его помощники наблюдали за этим спором со свое
го поста на юте. Они смотрели и слушали. Теперь они улыбались
и перемигивались, и по знаку капитана третий помощник сошел
вниз с юта, медленно подошел к тому месту, где собрались пасса
жиры и команда. Он придал своему лицу очень серьезное выраже
ние и заговорил:
«Мы, офицеры, должны признать, что на этом корабле действи
тельно были допущены некоторые непростительные вещи. Мы не
осознавали, насколько плоха ситуация, пока не услышали ваши жа
лобы. Мы люди доброжелательные и хотим поступать с вами по
справедливости. Однако — ну — капитан довольно консервативен
и твердо стоит на своем, и, возможно, его необходимо чутьчуть под
толкнуть, прежде чем он начнет чтото существенно менять. Лично
я считаю, что, если вы будете энергично протестовать — но неиз
менно мирно и не нарушая правил, действующих на корабле, — то
вы могли бы вывести капитана из апатии и заставить взглянуть на те
самые проблемы, на которые вы так справедливо жалуетесь».
Сказав это, третий помощник отправился обратно на ют. Пока
он шел, пассажиры и команда кричали ему вслед «Умеренный! Ре
форматор! Либералсвятоша! Марионетка капитана!» Но, тем не
менее, они сделали так, как сказал третий помощник. Они сбились
в кучу перед ютом, стали оскорблять офицеров и требовать защи
ты своих прав. «Я хочу, чтобы мне повысили жалованье и улучши
ли условия труда!» — кричал опытный моряк. «Одинаковое коли
чество одеял для женщин!» — доносилось от пассажирки. «Я хочу,
чтобы мне приказывали на испанском!» — требовал морякмекси
канец. «Я хочу получить право играть в кости!» — надрывался мо
рякиндеец. «Я не хочу, чтобы меня называли фруктом!» — вопил
боцман. «Чтобы больше не пинали собак!» — требовала защитни
ца животных. «Даешь революцию!» — агитировал профессор.
Капитан и его помощники столпились и совещались несколь
ко минут, без конца перемигиваясь, кивая и улыбаясь друг другу.

Затем капитан подошел к передней части юта и с крайне благоже
лательным видом объявил, что жалованье опытному моряку будет
поднято до шести шиллингов в месяц; морякмексиканец будет по
лучать две трети от жалованья англоамериканца, а приказ брать
рифы на фоке будет отдаваться ему на испанском; пассажирки по
лучат еще по одному одеялу; индейцу позволят устраивать игру
в кости по субботам вечером; боцмана не будут обзывать фруктом,
пока он будет сохранять свои дела в тайне; и собаке не будут давать
пинка, пока она не совершит какуюнибудь очевидную гадость, на
пример, не украдет еду с камбуза.
Пассажиры с командой отпраздновали получение этих усту
пок как великую победу, однако на следующее утро они снова по
чувствовали разочарование.
«Шесть шиллингов в месяц — это сущие гроши, и я все так же
отмораживаю себе пальцы, когда беру рифы на фоке», — ворчал
опытный моряк. «Мне опять не платят столько же, сколько англо
американцам, и не дают еды в количестве, достаточном в таком
климате», — говорил морякмексиканец. «Нам, женщинам, по
прежнему не хватает одеял, чтобы согреться», — твердила пасса
жирка. Похожие жалобы раздавались от других членов команды
и пассажиров, а профессор подзадоривал их.
Когда все жалобы были озвучены, заговорил юнга — на этот
раз громче, чтобы остальным уже было не так легко его проигно
рировать:
«Это и в самом деле ужасно, что собака получает пинок за кра
жу куска хлеба с камбуза и что у женщин меньше одеял, чем
у мужчин, и что опытный моряк отмораживает себе пальцы, и я не
вижу причины, почему боцман не должен сосать член, если ему так
этого хочется. Но посмотрите, какие огромные айсберги встреча
ются нам сейчас и какие суровые дуют ветра! Мы должны развер
нуть корабль и поплыть обратно на юг, потому что если мы и даль
ше будем плыть на север, мы разобьемся и утонем!»
«О да, — сказал боцман. — Это так ужасно, что мы все время
плывем на север. Но почему я должен сосать члены в туалете? По
чему меня должны называть фруктом? Разве я хуже остальных?»
«Плыть на север — это ужасно, — заявила пассажирка. — Но
разве вы не понимаете? Именно поэтому женщинам необходимо
больше одеял, чтобы не замерзнуть. Я требую сейчас же обеспе
чить женщин таким же количеством одеял, как у мужчин!»
«Совершенно верно, — сказал профессор, — что дальнейшее
продвижение на север грозит тяжелыми испытаниями всем нам.

Но изменить курс и поплыть на юг — это нереально. Нельзя повер
нуть время вспять. Мы должны найти разумный способ для того,
чтобы разобраться с ситуацией».
«Послушайте, — сказал юнга. — Если мы позволим этим четы
рем сумасшедшим, которые стоят на палубе юта, настоять на сво
ем, то мы все утонем. Если нам удастся спасти корабль от опасно
сти, тогда мы сможем побеспокоиться и об условиях труда, и об
одеялах для женщин, и о праве сосать член. Но первонаперво нам
следует развернуть судно. Если несколько из нас соберутся вмес
те, придумают план и проявят немного смелости, мы сможем спа
стись. Дело не потребует много людей — шестьвосемь человек со
всем справятся. Мы могли бы захватить ют, вышвырнуть за борт
этих безумцев и развернуть корабль на юг».
Профессор вздернул нос и строго сказал: «Я не верю в насилие.
Это безнравственно».
«Это в любом случае неэтично — прибегать к насилию», — ска
зал боцман.
«Насилие мне внушает страх», — сказала пассажирка.
Капитаны и его помощники прислушивались к разговору.
По сигналу капитана третий помощник вышел на верхнюю палубу.
Он стал расхаживать среди пассажиров и членов команды, говоря
им, что на корабле попрежнему остается много проблем.
«Мы добились большого прогресса, — объяснял третий по
мощник. — Однако еще многое предстоит сделать. Условия тру
да для опытного моряка все так же остаются тяжелыми, мексика
нец все еще не получает одинаковое с англоамериканцами жа
лованье, женщинам попрежнему не дают столько же одеял,
сколько есть у мужчин, разрешение индейцу играть в кости ве
чером в субботу — лишь ничтожная компенсация за утрату род
ной земли, боцман несправедливо страдает оттого, что ему при
ходится сосать члены в туалете, а собаку попрежнему времена
ми пинают.
Я думаю, капитана снова необходимо подтолкнуть. Было бы не
плохо, если все вы выступили бы с новым протестом — если толь
ко он останется ненасильственным, разумеется».
Когда третий помощник возвращался назад на корму, пасса
жиры и команда выкрикивали ему вдогонку оскорбления, но все
же сделали так, как он сказал, и собрались перед ютом, чтобы вы
ступить с новым протестом. Они кричали, неистовствовали, потря
сали кулаками и даже бросили в капитана тухлым яйцом (от кото
рого тот ловко увернулся).

Выслушав жалобы, капитан и его помощники сбились в кучку
для обсуждения, во время которого они перемигивались и ухмыля
лись друг другу. Потом капитан подошел к передней части юта
и объявил, что опытному моряку выдадут перчатки, чтобы у него
не мерзли пальцы, морякмексиканец получит три четверти от жа
лованья англоамериканца, а женщины — еще по одному одеялу,
индейцу разрешат играть в кости вечером по субботам и воскресе
ньям, боцману позволят сосать члены публично после наступления
темноты, и больше никто не пнет собаку без специального разре
шения капитана.
Пассажиры с командой пришли в восторг от этой великой ре
волюционной победы, но на следующее утро они снова ощутили
разочарование и стали жаловаться на старые тяготы и лишения.
На этот раз юнга разозлился.
«Вы, проклятые глупцы! — закричал он. — Неужели вы не ви
дите, что творят капитан и его помощники?! Они делают так, что
бы вы постоянно были заняты вашими ничтожными жалобами на
счет одеял, жалованья и собаки, которую пинают. И это все для то
го, чтобы вы не задумывались, что на самом деле не так с этим
кораблем. А он все дальше и дальше плывет на север, и все мы уто
нем. Если бы всего лишь несколько из вас опомнились, объедини
лись и захватили ют, мы могли бы развернуть корабль и спастись.
Но все, чем вы занимаетесь, — скулите по поводу своих мелких не
серьезных проблем, связанных с условиями труда, игрой в кости
и правом сосать члены!»
Пассажиры и команда распалились не на шутку.
«Значит, мелкие проблемы! — возмущался мексиканец. — Так
ты считаешь это справедливым, что я получаю всего лишь три чет
верти от жалованья англоамериканца? И это — ничтожная про
блема?»
«Как ты смеешь называть мою жалобу ничтожной?! — вос
кликнул боцман. — Разве ты не знаешь, как это унизительно, ког
да тебя обзывают фруктом?»
«Пинать собаку — это вам не “мелкая несерьезная пробле
ма”! — пронзительно закричала защитница животных. — Это бес
сердечный, безжалостный и жестокий поступок!»
«Ну ладно, — ответил юнга. — Эти проблемы не мелкие и не
ничтожные. Пинать собаку — это безжалостно и жестоко, и это
унижает, когда тебя обзывают фруктом. Но по сравнению с нашей
настоящей проблемой, по сравнению с тем фактом, что корабль
попрежнему движется на север, все ваши обиды малы и ничтож
ны, потому что если мы не развернем корабль в ближайшее время,
то мы все утонем».
«Фашист!» — заклеймил юнгу профессор.
«Контрреволюционер!» — сказала пассажиркаактивистка.
Их поддержали все пассажиры и члены экипажа, точно так же
назвав юнгу фашистом и контрреволюционером. Они оттолкну
ли юнгу и снова стали сетовать насчет жалованья, одеял для жен
щин, права сосать члены и плохого обращения с собакой. Ко
рабль продолжал плыть на север, а через какоето время его рас
плющило между двумя айсбергами, и все люди, находившиеся на
судне, утонули.