Форум Краматорська

Я бы не был так категоричен насчёт серых зон.
Поведение местных чиновников и крупного бизнеса
вызывают очень много вопросов.
Смотреть нужно на это, а не что там где написано.

Донецкие феодалы : Кремлевский опарыш
                           1 : 0
 

По слухам "композиторы"  выбиты с восточной окраины Бахмута. Сегодня со стороны Бахмута очень громко слышно в Славянске. И ствольная и реактивная и самолеты.

И видео в ютубе уже соответствующее есть.

тернопольские долбо.бы, бля.

После того как туда официально эвакуировали ДГМА фраза приобрела иной оттенок 

Заробітна плата міністра соціальної політики Андрія Реви за липень становила 102,8 тис. гривні

Разве это много?
Это - так, чисто стандартно.
Если взять, к примеру, что можно позволить на эти деньги, делая ремонт в двушке с нуля, так выйдет всего-лишь:
- Гидробокс нормальный - 60 тыс.
- Электрофурнитура (всякие  выключатели - розетки - диммеры - рамки) бюджетная Lezard - 10 тыс.
- Два бойлера - около 15 тыс.
- Нормальная входная дверь, с нормальными замками с перекодировкой, "крабом", антисрезами, чтобы это все не скомуниздили - около 15 тыс
(а с патинированием, и 6-го класса взломостойкости - вообще аж целых 25 тыс, и выше)
А еще и пожрать - то надо, не говоря о том, что заплатить маргиналам за работу, и прорабу-кровососу

Посящается пейсонажу Тень Овца Говлета Гань Тунца Омлета.
Осторожно, резко!

Да. я тут снова. Позволю себе посвятить с некими коррекивами (слава Одминам) пост несравненной Iрина Ніка (хто зна' той прохавав).

Надо піти в рєшитєльний бой і всіх зразу перемогти (с)
Оскільки мені сьогодні уже двічі довелось читати в фб і раз почути в реалі "надо піти в рєшитєльний бой і всіх зразу перемогти", то зараз я буду довго і матюкливо писати про рєшитєльні бої, в жопі х*ї та інші великі стратегії маленьких диванних експертів.

По перше, писати про "єто наш послєдній рєшитєльний бой" - з Італії, Португалії та інших Канад - НA**Й. Писати будете з польового табору військ НАТО, коли ті розвернуться на нашій передовій. До того часу - на**й і защокать.

Друге.. - писати "треба зібратися і влупити", а потім стидливо добавляти "но я хворий, у мене он і справка про контузію нічним горщиком в наявності" - це ще раз на**й. Знаєш, що не підеш сам і не пошлеш дитину - сиди б**ть мовчки і не відсвічуй.

Третє - писати "треба закінчувати цю війну". Пишеш "а", то пиши й "бе". Як ти її збираєшся закінчувати? Скажеш сепарам "нам тут скучно воювати, ідіть додому"? Силою думки анігілюєш хуйло і запоребриків? Переможеш бравим пуком і настрашиш гради голою ж*пою?

І ще одне, жінки, не позорьтесь, не пишіть про війну як про сапання бурячків, де можна вийти з сапкою і піднажати до обіду. Хоч раз в ті свої кучеряві мозги собі вбийте - не буде так, хлопці встали зрання, взяли автомати, прогнали злих олігархів "яким вигідна ця війна" і до обіду посапали, тьху, перемогли. Ви собі уявляєте як це звільняти кілометри ворожої території? Укріпленої, замінованої, під ворожим вогнем? З шашкою наголо, груддю на амбразуру? Чужими дітьми, бо ваші в Польщі? Просто уявіть собі тисячі трупів кожен день і це будуть уже на вашій совісті трупи, бо ви цього хотіли. А ще є такі аспекти як підвоз продовольства і боєприпасів, поповнення бойового складу, медичне забезпечення, зв"язок і узгодження між окремими формуваннями, щоб себе самим не обстріляти. А ще позаду починає залишатися зовсім не дружньо настроєне населення, а попереду через кордон херачать Гради (це якщо нам піздець як повезе і росіяни знову не перейдуть кордон). Подивіться хоч кілька відео обстрілів Градами і якщо не всцитеся, то напишіть як їх за один "рєшитєльний бой" перемогти без жертв. А ще є міста, які можна звільняти тижнями і місяцями, будинок за будинком, кладучи сотні і тисячі життів солдат і цивільного населення. Фоточки будуть зашибісь на весь світ, сірія сховається. А ще нова хвиля біженців, сотні тисяч, озлоблених і голодних. А з ними - і купа сепарів-терористів. Тому що ви собі являєте наступ як непреривну лінію з наших, які йдуть взявшись за руки, співаючи гімн і відтісняючи колорадів за кордон. І ніхто не просочиться, ніхто стріляти у відповідь не буде. А як тільки до кордону усіх вигнали, росіянці почесали рєпки, плюнули і радісно побігли по домах наспівуючи калінку-малінку? так? буде та сама передова, тільки уже з зруйнованою інфраструктурою та озвірівшим населенням позаду. І що, блять ?

Коротше, понесло мене. Соррі за те що полізла у військові аспекти, я розумію, що там усе в десятки раз складніше.
А диванним наполеонам - грійте краще яйця.

  Один з можливих варіантів дії руских агресорів.  Всіх цікавить чи буде війна.
А вона уже іде. Ви все чекаєте коли війна буде подібна на станіградську битву....)))) Тільки забули одну мудру істину..... наступна війна ніколи не подібна на попередню.....
В принципі можна прорахувати наступні кроки нашого ворога. Судячи по відкритих джерелах основним виконавцем воєнних дій на Україні є ГРУ Генштабу росії. Керує ГРУ генерал-лейтенант Игор Дмитрович Сергун.
Путін відкрито заявив що його війська будуть прикриватись мирним населенням. Таку тактику використовували серби проти хорватів - тобто путін користується Балканським досвідом. Є одна цікава деталь - Сергун нагороджений Медалью «Участнику марш-кидка 12 червня 1999 г. Босния — Косово». Тоді рускі війська в кількості 206 осіб здійснили марш кидок на 600 км і захопили аеродром в Приштині, який мали захопити англійці. Рускі тоді блефанули бо англійці могли їх розбити за три години, але не зробили цього бо "нехотіли починати третю світову". Насправді це була просто авантюра, яка ні на що не впливала. Але ймовірність того що цей досвід буде використаний Сергуном є досить велика. Є підтвердженим факт що рускі на своїй техніці пишуть "Миротворці". в Краматорську диверсанти хотіли сперти тяжку техніку щоб через ліс робити дорогу, рускі літаки заходять у повітряний простір України "прощупують реакцію", диверсанти готують "мирне населення", щоб кинути їх під танки. Очевидно рускі готують щось на зразок марш-кидка Босния — Косово тільки тепер буде "руска границя - Словянськ, або Краматорськ, або ще якесь підготовлене місце". Взагалі рускі як мавпи - нічого нового придумати не можуть вони тільки скопійовати можуть. І тут головне не дати їм перейти границю, бо напевне вже мають розроблений маршрути і там сидять їх диверсанти. які будуть помагати. Така мобільна група може легко прорватись через границю і потім їздити по Сходу і захищати "рускоговорящее населеніє" від бандерівців. Можливо перекидку будуть робити гелікоптерами чи літаками але це тяжче бо можуть позбивати і не контролюють ні одного аеродрому, а піхоті потрібно техніку.
От скоріше всього така війна і буде

Навеяли, уважаемая rayo! Нашел старую публикацию.  

НОСТАЛЬГИЯ

У каждого - свое и каждому - за его...

 “Можно я переночую у дедушки?” С такой просьбой я всякий раз приставал к отцу, когда он, погостив у своих родителей, вечером начинал собираться домой. Помню, отец, как правило, не заставлял себя долго уговаривать и соглашался: “Оставайся”. Проблема возникала, если с нами была мама. “Ребенок должен знать свой дом, и нечего баловать его!” - строго заявляла она в таких случаях. Я начинал реветь, но перечить ей никто не отваживался, потому что знали - бесполезно.

Жизнь показала, что мамины строгости были тогда отнюдь не напрасны. Мама не любит из-лишние сантименты. Я и теперь, в порыве нежности, лишь иногда позволяю себе только при-жать ее к своей груди, обнимая за худенькие плечи. Поцелуи по поводу и без в доме никогда не практиковались. Спасибо тебе за все, моя дорогая! За былые строгости - особенно.

Но когда мы бывали вдвоем с отцом... Простившись, он, бывало, шагнет в полумрак пахнущего жареной картошкой подъезда, бабушка тихонько прикроет за ним дверь, щелкнет замком, а я - меня переполняет счастье: с этой минуты все внимание деда будет предоставлено мне!

Его квартира находилась на 17-м участке Соцгорода. Мы жили в поселке - на Новом Свете. В ту пору мне было около шести лет, бывать в Соцгороде доводилось не часто, поэтому каждая поездка к деду воспринималась, как праздник. Автобус, высокие дома, люди на улицах притягивали к себе будто магнитом. Увиденное поражало воображение поселкового мальчишки. Не случайно мне всегда хотелось подольше задержаться у деда и побыть “соцгородским”. Поздним вечером, когда в комнате уже погасят свет, я любил выскользнуть из-под одеяла, подойти к окну и, сдвинув гардину, подолгу вглядываться в незнакомую жизнь ночного квартала...

С той поры минуло много лет, а я и теперь, очутившись в районе улиц Ленина или Марата, испытываю чувство грусти при виде чужих светящихся окон. Они всегда манят и завораживают меня несказанно. Особенно в новогодние вечера, когда в квартирах сказочно мерцают елочные гирлянды.

Сам дед Иван представлялся мне личностью необычной, и, естественно, я испытывал к нему неподдельный интерес. В общем-то, это был человек с обычной для его поколения судьбой. Так он себя и воспринимал - непоказно и буднично. Впрочем, мне ведь тогда о нем рассказывали далеко не все. На ту пору я знал его, как героического матроса-черноморца, который в грозный год революции 1917 года служил на линкоре “Воля”.

Мне казалось, что воспоминания деда можно слушать бесконечно. Когда отец уходил, мы с дедом укладывались на широченную кровать с металлическими шарами, и я начинал донимать его своими расспросами. Он тихо рассказывал, пока неожиданно не засыпал. Бабуля возилась где-то на кухне, а я, оставаясь при свете, подолгу рассматривал свидетельства дедо-вых экскурсов в прошлое. Они находились тут же - на стене, повыше ковра, - две большие фотографии в деревянных рамках. На одной был изображен молоденький моряк в бескозырке. На другой - грозный дредноут, ощетинившись стволами орудий, рассекал гребни свинцовых волн Черного моря.

Как выяснилось позднее, жизнь парня с Екатеринославщины, брошенного волею звезд в горнило первой мировой, сложилась далеко небезоблачно. Вначале были революция и гражданская. А потом - что ни год, то новые удары: потеря некогда большого хозяйства; первый колхоз и арест за мнимый саботаж; грянула еще одна большая война, а там - плен и лагерь в Германии; после - ночной арест и заключение сына, осмелившегося в 1949-м возмутиться: “Как же так! Колхозники всю страну кормят, а сами садятся обедать без хлеба!” Я часто спрашиваю себя: “Как все это мог пережить один человек?”

Конечно, о трагической стороне своей жизни дед не любил распространяться. В самом начале 60-х все плохое оставалось уже где-то далеко позади - в прошлом. Он вспоминал о службе на флоте, о гибели эскадры в 18-м году... Времена ужасные, но ведь с ними была связана самая неповторимая, самая удивительная пора в его жизни - молодость! Мне, шестилетнему мальчишке, было тогда невдомек, что, порою, человека, пожившего на белом свете, может донимать чувство по имени ностальгия.

... Таяла ночь, и когда на следующий день солнце зависало где-то над Октябрьским поселком, дед Иван брал меня за руку, и мы отправлялись на автобусную остановку - надо было возвращаться домой. Обычно он вел меня через рынок. Торговые ряды к тому времени пустели, и среди унылых прилавков можно было увидеть разве что вездесущих котов да уборщика, монотонно размахивающего метлой. Увядший капустный лист, растоптанная слива, залитый мас-лом обрывок газеты... И вдруг, среди этой скуки - неожиданные разливы музыки! Кто-то, еще невидимый, играл на аккордеоне вальс ( в те годы отец небезуспешно учил меня игре на баяне, и я на слух уже мог отличить вальс от польки или танго, например).

Единственным местом на базаре, где все еще продолжалась бойкая, нескончаемая торговля, была небольшая пивная, примостившаяся почти у самых рыночных ворот. То там, то здесь стояли или сидели на корточках мужики. В “заведении” было душно, и туда заходили только затем, чтобы взять очередную кружку прохладного хмельного напитка. Сквозь дверной проем в полумраке виднелись пузатые деревянные бочки; то вверх, то вниз мелькала рукоять насоса - то продавец, облаченный в белый халат, наполнял подставленный бокал. Неся их по два, а то и по три в руках, посетители торопились покинуть тесное помещение пивной, и уже за порогом сдували с них прямо на землю шапки белой тягучей пены, отходили в сторонку, чтобы там с очевидным удовольствием утолить жажду. Кто-то доставал из кармана просоленную таранку, неспешно разминал ее, постукивал нею по стволу стоявшего рядом дерева и, очистив, угощал товарищей. По виду народ сюда захаживал, в основном, пролетарский. Неудивительно, что мужской гомон у пивной был круто сдобрен словечками, побуждавшими случайных, проходящих мимо, дамочек ускорять шаги.

Как правило, дед Иван пивную не минал. Уведя меня в тень акаций, он пил свое пиво, а я, пользуясь случаем, с любопытством взирал на бурлившую рядом “взрослую” жизнь. Некоторые завсегдатаи мне были уже знакомы - двое-трое горьких выпивох, похоже, из местных. В основном же, публика здесь была случайная: кто-то заглянул, оказавшись поблизости, кто-то шел с работы домой и свернул, чтобы выпить “пару пива”. Многолюдный пятачок напоминал муравейник.

Главной достопримечательностью пивной на соцгородском рынке был инвалид, игравший на аккордеоне.

Он всегда находился слева от входа в пивную, сидя на примитивной дощатой тележке на ша-рикоподшипниках. Седовласый мужчина лет 45-ти, поставив трофейный аккордеон на обрубки обеих ног, спрятанных в аккуратно подвернутые солдатские галифе, играл и пел. Как он играл, и как он пел, надо было слышать! Его лицо - со следами ожогов, но, при этом,  не утратившее привлекательности, - имело на себе отпечаток былых страданий, трагической безысходности и многолетней дружбы с алкоголем. Этот человек вызывал сострадание. И когда он мягким ба-ритоном с легкой хрипотцой пел слова известной песни: “Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут - она зарыдает!”, я замечал, как у деда увлажняются глаза и вокруг стихают пьяные разговоры. В голосе певца слышались неприкрытая боль и (как я понимаю теперь) ... щемящая ностальгия. Непрошеные, они бередили сердца и души взрослых мужчин. Очевидно, память возвращала их к прожитому и пережитому. Тогда, в начале 60-х, она у многих была еще очень свежа и ранима.

... Эту картинку из детства я вспоминаю, как только попадаю в район старого рынка в Соцгоро-де, или прохожу по пути на работу мимо здания бывшего буфета, что стоит рядом с централь-ными воротами на территории парка им. Ленина. Не так давно здесь после рабочей смены любили баловаться пивком “под чебурек” многие, уже теперь мои, знакомые со Старокраматорки - на свежем воздухе, под сенью зеленых деревьев старого парка. Ныне об этом буфете остались одни воспоминания. Здание, в котором он помещался, давно зияет слепыми глазницами окон и дверей - всеми позабытое, заброшенное, грустное и одинокое, как и сам парк. При виде сих незабвенных мест мне тоже становится немного не по себе.

Память о прошлом - удивительная вещь. Идешь по городу или попадаешь в какой-то до боли знакомый и родной уголок, как вдруг - то ли случайный звук, то ли о чем-то напомнивший запах духов — и тебя уже уносит по ее податливым и ласковым волнам на много лет назад. К действительности возвращаешься взволнованным и обязательно ... грустным - прошлое ведь не воротишь, а мир вокруг давно уже не тот, что был когда-то, и ты совсем иной, и все вокруг - не те. И только память да милая сестра - ностальгия - с тобой остаются неразлучно.

Память - коварная штука. Она может порадовать, но может и огорчить. Она заставляет сравнивать. Тот же опыт и жизнь поколений.

Я вспоминаю деда, вижу и слушаю моих отца и мать. Сколько страданий, сколько лишений выпало на их долю! Что там говорить - судьбы целых поколений были испытаны на прочность! Но жизнь берет свое. И на былых пожарищах однажды весной земля расцветает морем трав и цветов. То же происходит и с человеком. Память услужливо “подсовывает” нам воспоминания о светлом, добром и хорошем. И вот она, уже тут как тут - берущая за душу ностальгия. Кажутся дурным сном былые невзгоды, в одночасье забыты перенесенное горе и незаслуженные обиды... Давно ли старики вспоминали, как при Сталине понижали цены? И только инвалид с аккордеоном в руках у пивной оплакивал тех, кто остался по ту сторону черты, за которой - смерть. Жертва эпохи - он прощать никого не хотел и забыть ничего не мог. Будто сам - оголенная память, он взывал к памяти тех, кто желал бы забыть. Вот почему, слушающие его голос - умолкали, но, при этом, каждый думал ... о своем, только ему известном и дорогом.

Там, у забытой пивной, память каждого невольного слушателя возвращала его в прошлое, когда все они — эти повидавшие жизнь мужики - бывали по-настоящему счастливы. А ведь счастье их заключалось в том, что все они когда-то были молоды. Только молодость дарит бесконечное счастье. Можно вернуть и может вернуться все, что угодно: спокойствие души, утраченное благополучие, желанные кресло и кабинет - даже жена! Молодость уходит безвозвратно. (В целом, о жизни - не будем.) И вот, лишь только наступит час распроститься с нею, как где-то под вечер на смену ей является ностальгия: постучится в дверь и прижмется к груди, словно ветка душистой сирени.

Другое дело, что у всякого поколения - свои ориентиры. В зависимости от переживаемых эпох, жизнь складывалась у всех по-разному. Молодость одних совпала с войной, у других пришлась на хрущевскую оттепель. Разный опыт и, как следствие, совершенно непохожие оттенки у ностальгии по прошествии лет. Отсюда - проблема стариков и детей. “Что вы испытали в своей жизни?!” Сколько раз мы слышали этот вопрос из уст заслуженных ветеранов!

А что же мы, на самом деле? Я о тех из нас, кто родился в конце 50-х. Нам теперь по 40 или немногим более того.

На долю большинства из нас не выпали сколько-нибудь серьезные испытания. В отличие от наших отцов и матерей, наши детство, юность и даже молодость были просто-таки счастливы. Радостных дней и относительного благополучия (мы ведь все были равны!) нам иногда казалось так много, что кто-то из сверстников не выдерживал и, оставив родительский дом, отправлялся на поиски приключений. В ту пору размеренная, запрограммированная “историческими” съездами, жизнь нами воспринималась, как скучная и однообразная. Неслучайно в 80-е гг. назвали ее - застойный период...

Да только сегодня, оглядываясь назад, мы вспоминаем нашу “застойную” жизнь и ... чертыхаемся по поводу нынешней.

Все-таки, много чего было в ней хорошего: обеспеченная старость (пенсии хватало не только на текущее, но и на “черный” день; старики помогали детям), достаточная зарплата, бесплатная медицина и учеба, чистота и порядок на краматорских улицах... А еще - билеты по 10 копеек на детский сеанс. Было главное — уверенность в завтрашнем дне. Да! Все это было, было, было... Как нынче нам всего этого не хватает! Дома, на работе, в трамвае только и слышишь: “А помните, при Брежневе...” Многие теперь вспоминают о жизни в 60-е и 70-е гг. с нотками грусти в голосе. Всех поразил неизлечимый вирус - ностальгия.

Действительно: а вы - помните? Мне никогда не забыть, как мои друзья печатали шаг на плацу в Могилеве-Подольском и дрожащим от волнения голосом читали слова военной присяги на верность Родине. Мы чувствовали себя детьми огромной страны - сверхдержавы!  Мы были солдаты огромной армии, которую боялся весь мир. Теперь у меня любимая, но маленькая страна. Нас никто не боится. Но что с нами будет дальше?

В детстве меня будил гимн Советского Союза - начинался новый день, и мама вела меня за руку в детский сад, что находился неподалеку от "Шлаковой". Пионерские галстуки, комсомол, школьные линейки, сбор металлолома и макулатуры - кажется, было это вчера. Помню чувство, с каким я впервые ступил на брусчатку Красной площади, подошел к Мавзолею Ленина... Помню, как вздрогнул, когда так близко ударили куранты на Спасской... “Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля...” Вы не забыли еще эту песню? Под ее жизнеутверждающий мотив мы с отцом всегда бодро шагали в колонне на первомайской демонстрации. Пролетарские кепки, широченные штанины, марево кумачей и над всем этим, с репродукторов - хриплый голос первого секретаря горкома партии... Перед началом “парада” - бригада столяров дружно “хлопает” обязательные 100 граммов у выездного буфета. Потом, разгоряченные и веселые, поют и пляшут. Первомай, Октябрьские - это были праздники, когда далеко не все думали о никому ненужной со-лидарности с пролетариатом тех стран, где правит капитал, но все, как один, были рады, что, вот, снова разом и лица у всех светятся улыбками... Вспоминаю об этом, когда листаю старенький семейный альбом с фотографиями, который маме еще в 50-е подарила подруга. Интересно, теперь тоже дарят фотоальбомы с дарственной надписью: “Пусть волны жизненного моря не смоют память обо мне”?

Нынче, теплыми июльскими вечерами, я уже давно не слышу песен, которые каждую субботу доносились когда-то из-за луга к нам на улицу на Новом Свете. Там, похоже, уже не собираются и так не поют. Иные времена, иные песни... Некогда зеленый луг - извечное пристанище здешних мальчишек - сегодня похож на свалку. Что - луг. Еще немного и город может превратится в Бог знает что. Как, однако, мы изменились: не люди вокруг - мрачные тени скользят по некогда ухоженным улицам. Вечерами эти некогда многолюдные улицы становятся пустынными. Неужто мы так и не воспрянем?

... А в Донецке, говорят, открылось кафе, в котором собираются мои сверстники и танцуют под старые песни “Bonny M”. Разве мы могли в конце 70-х, получив синенькие дипломы в КИИ, даже в самом страшном сне увидеть, как будем жить 17 -18 лет спустя? Скажите, кто из нас мог тогда подумать, что и на нашу долю выпадут испытания, а не обещанный рай - коммунизм? Может, и в самом деле прав был покойный Бурназян, когда на консультации, перед экзаменом по истории КПСС, обращаясь к нам, говорил: “Кто будет ругать Сталина, оценку “пять” не получит!”? Но как же тогда бедный Осип Мандельштам, которого расстреляли только за одно стихотворение: “Мы живем, под собою не чуя страны...” Где же логика твоя, ностальгия? Каждому - свое, и каждому - за его?

Эти извечные вопросы: “Кто виноват?” и “Что делать?” остаются пока без ответа. Нас, будто малых детей, бросили, и мы потерялись в сером тумане идей, обещаний, наивно думая, что если присесть и ладошками закрыть глаза, а потом их снова открыть, то все возвратится сначала. Только, думаю, под Луной, как и встарь, все по Дарвину: сильный слабого...

... Прошлое никогда не вернуть. Да и к чему нам пародии? Лично я назад не хочу. Только снова незванная - ностальгия замучила.

02.01.98 г.