Москва прощается с Беллой Ахмадулиной. Ценители ее творчества пришли сегодня в Центральный дом литераторов в Москве. Много известных деятелей культуры пришли с ней проститься. Сейчас с нами на связь выходит обозреватель «Вестей ФМ» Григорий Заславский.
«Вести ФМ»: Григорий, здравствуйте! Много ли людей в эти минуты в Центральном доме литераторов?
Заславский: Ну, вот Юрий Рост, когда выступал во время гражданской панихиды, как-то посетовал, он говорил: «Когда я подходил к Центральному дому литераторов на Большой Никитской, я был уверен, что будет стоять очередь, что невозможно будет пробиться. А вот здесь лишь полный зал». Вот панихида закончилась, а очередь желающих подойти и гробу, положить цветы, постоять, помолчать, проститься, послушать стихи Ахмадулиной, которые звучали до начала панихиды, и как только было произнесено последнее слово Евгения Попова, который вел эту печальную церемонию, снова, снова звучит ее такой молодой и восторженный, и возвышенный голос, читающий стихи, кажется нескончаемой, уже понятно, что назначенные на 2 часа похороны на Новодевичьем кладбище придется, конечно, подвинуть на чуть более позднее время.
И вот среди тех, кто уже сейчас после окончания церемонии входит в зал, а вовремя войти было невозможно, потому что у всех входов были просто толпы, которые образовали пробки, я, выходя им навстречу, видел, как идут, чтобы проститься к гробу, Людмила Гурченко, Алексей Петренко и многие-многие другие известные и неизвестные поклонники Беллы Ахмадулиной.
Вообще, самое грустное было смотреть на то, как поднимаются на сцену и подходят к гробу друзья и ровесники — драматург Виктор Славкин, Евгений Попов, Михаил Жванецкий, Александр Ширвиндт, который пришел с супругой и сидел в зале среди таких обычных поклонников поэта, и многие отказывались подходить к микрофону, как, скажем, Ирина Антонова, которую связывают с Ахмадулиной многие годы, или Зураб Церетели, который дружил с семьей Мессерера и Ахмадулиной. На сцене висела над гробом фотография, причем был такой оптический фокус, на что невозможно было не обратить внимание, когда идешь на сцену — вот она, когда сходишь со сцены и свет падает чуть-чуть с другой стороны, то фотография бликовала, и изображение почти исчезало, как, действительно, после смерти уходит живой человек.
Ну, вот ее нет, а голос звучал и звучал в этом чтении, живом совершенно, было преодоление смерти, которое подвластно поэту. Хотя можно вспомнить, как в стихах о своем рождении она написала: Это я — мой наряд фиолетов, Я надменна, юна и толста, Но к предсмертной улыбке поэтов Я уже приучила уста — это, конечно, то ощущение, которое несет, наверно, каждый большой поэт с самого своего первого стихотворения, о чем вспомнил еще один товарищ Ахмадулиной — вдова Андрея Вознесенского Зоя Богуславская, которая рассказала о том, как работая в «Толстом журнале», она впервые из рук поэта Евгения Винокурова получила ученическую тетрадку, где школьным подчерком были написаны первые 12 стихотворений, которые потрясли всю редакцию, и, собственно, с того времени, с конца 50-х пошла вот эта слава одного из первых поэтов вот этого поколения шестидесятников.
