Джеффри Тейтум садится в машину ночью,
в баре виски предусмотрительно накатив.
Чувство вины разрывает беднягу в клочья:
эта девочка бьется в нем, как дрянной мотив.
«Завести машину и запереться;
поливальный шланг прикрутить к выхлопной трубе,
Протащить в салон.
Я не знаю другого средства, чтоб не думать о ней, о смерти и о тебе».
Джеффри нет, не слабохарактерная бабенка,
чтоб найти себе горе и захлебнуться в нем.
Просто у него есть жена, она ждет от него ребенка,
целовал в живот их перед уходом сегодня днем.
А теперь эта девочка – сработанная так тонко,
что вот хоть гори оно все огнем.
Его даже потряхивает легонько –
так, что он тянется за ремнем.
«Бэйби-бэйб, что мне делать с тобой такой,
скольких ты еще приводила в дом,
скольких стоила горьких слез им.
Просто чувствовать сладкий ужас и непокой,
приезжать к себе, забываться сном, лихорадочным и белесым,
Просто думать ты – первой, я – следующей строкой,
просто об одном, льнуть асфальтом мокрым к твоим колесам,
Испариться, течь за тобой рекой, золотистым прозрачным дном, перекатом, плесом,
Задевать тебя в баре случайной курткой или рукой, ты бы не подавала виду ведь.
Видишь, у меня слова уже хлещут носом –
Так, что приходится голову запрокидывать».
«Бэйби-бэйб, по чьему ты создана чертежу,
где ученый взял столько красоты, где живет этот паразит?
Объясни мне, ну почему я с ума схожу, если есть в мире свет – то ты,
если праздник – то твой визит?
Бэйби-бэйб, я сейчас приеду и все скажу, -
я ей все скажу – и она мне не возразит».
Джеффри Тейтум паркуется во дворе,
ищет в куртке свои ключи и отыскивает – не те;
Он вернулся домой в глубокой уже ночи,
он на ощупь передвигается в темноте,
Входит в спальню и видит тапки – понятно чьи;
Джейни крепко спит, держит руку на животе.
Джеффри Тейтум думает – получи, и бредет на кухню,
и видит там свою порцию ужина на плите.
Джеффри думает: «Бэйб, дай пройти еще октябрю или ноябрю.
Вон она родит – я с ней непременно поговорю.
Я тебе клянусь, что поговорю».
Джеффри курит и курит в кухне,
стоит и щурится на зарю.
