Форум Краматорська

***
Ночь переполнена
пляшущим городом –
чертом, Иисусом ли?
Яркими вспышками
небо колышится.
Все таки грустно мне.
Все таки хочется
в муть одиночества
скрыться и каплями
падать в волну небес,
в море, в поющий лес,
в звуки закатные.
Скрип отходящих звезд
поезд несет – погост
или паром в грядущее.
в каждом вагоне есть
кроме лежачих мест
ящик для мусора.
Выбросить шум и гарь,
лица, пути, года
без оправдания, -
просто весь скинуть хлам,
нажитый без тебя –
и посидеть в молчании.

Капюшон кобры – не танцуют от страха!
От боли – мечутся без разбора.
Не сковать моей пляски ни сном, ни рубахой
смирительной. С богом у нас уговоры.
Он указывает змеиной моей натуре,
куда уклоняться – словами и сердцем.
Он играет на нервах моих ноктюрны.
А я иногда не успеваю беречься.
И стегает стёгаными силками,
раскалённой дудочкой ставит знаки –
клеймо на клейме – некуда ставить! –
А он находит – он всевидящ – знает,
куда уклонюсь. По локоть в кровавых
потоках его огрубевшие руки.
Я капюшон свой как флаг раздуваю,
скрываю в шипении агонии муки.
Танцуем красиво – аплодируют зрители,
и никто не поверит, что глухая я.
Он Мастер – у него дар укротителя
змеиной моей магии.

КОШКА
Вяжет смятеньем сердце.
Кошкой привыкла жить –
только успею согреться –
тянет уже уходить.
И никому не верю,
и никого не жду.
Настежь – в рассветы двери –
кто-то вошел – гляжу –
может, погладить дамся,
может, в глаза вцеплюсь.
Смена людей и станций
манит. И я не боюсь
где-нибудь потеряться –
выведут ноги в дом,
где приласкают. Пальцы
всякие любят, чтоб
в мягкой, как бархат, шерсти
льнуло к душе тепло.
Я откормлюсь – погреюсь,
и на рассвете – вновь
выйду, оставив коврик
смятый и запах сна.
Я никого не помню –
помнят всегда меня.

Но вот одно покоя
ночью мне не дает –
то ли тревога, то ли
кто-то украл моё
сердце кошачье, выпил
восемь моих смертей.
Врезалось в память имя –
тянет к нему сильней,
чем к голосам случайным
и необжитым снам.
Чую – меня приручают!
Чую – сама отдам
ласку и теплой крови
верность – одним рукам.
Вяжут меня любовью.
Что же – пусть будет так!
 
 

***
Что-то раскололось между нами,
Пыл первоначальный поутих.
И уже не будишь ты ночами,
Написав о нас, безумствующих, стих.
От огня великого отсветом
Мне осталась пара фраз за день
Привыканья верная примета -
Скоро скрипнет, выпуская, дверь?
Удивить мне нечем – просто люди,
Богоравными секунду были мы.
Всё проходит. Но я верить буду,
Что огонь раздуется в груди
Новыми порывами безумья,
Новой нежностью, стихами и тоской.
И в приметы я не верю – всуе
Все приметы, когда я с тобой

Как мошку смахнув с руки
вселенной, бог нас рассыплет.
Невидимы и легки
слова соберут молитву –
Ярило ли, Зевс, Перун
услышит их – так ли важно,
кто радужных нитей-струн
заденет стрелу. Бумажным
корабликом поплывут
в рассветы немые души.
Как мошку – с души смахну
тоску. И никто не нужен.
Распластаны по степи,
с полынью растем и духом
земли наполняет синь.
Мы станем кромешным слухом –
всю звень разнотравья в горсть,
напьемся безумным солнцем.
Я знаю – я только гость.
Но сердце мое смеется.
И мошкой кружится над
водою искрящей. Славно
и свято в душе – от трав
и шепота неба. Правда,
что время течет рекой,
что нас разделяет небо.
Но здесь и сейчас со мной
Любовь. Остальное - небыль.

***
И будет ночь - и родинками звезды
рассыплет бог, скучающий в своей
бездонности. И будет небо просто
в ладонях спать и думать о земле.
И виночерпий ковш осушит разом.
По млечному искрящему пути
пойдут года - никто ничем не связан.
И будет бог лампадкою светить
луны живой, поющей о бессмертьи.
И малая медведица уснет.
И будет ночь, в которой наши дети
придут в наш дом, на тихий огонёк.

***
Загорелись глаза неистово,
будто свет увидав за стеной
равнодушия и бессмыслицы.
Собирает в дорогу Ной
пару тварей – творить и мучаться,
новых воинов сна рожать.
Будет слава его попутчицей,
та, что с верностью на ножах.
Белой болью – богами меченый,
в каждой жиле – двойная жизнь,
собирает зрачками – вечную
тягу к небу и веру в мысль.
Шестеренки судьбы завертятся,
Скрипнет чертово колесо,
или божья заноет мельница,
начиная игры отсчет.
Перемалывать, перекладывать
ветер, волосы и слова.
Полетит за закатом зарево,
вышивается жизнь-канва.
Закачаются звезды-лодочки,
платья влет и сердца – вразрыв.
Заиграются в мамки – дочери,
о безумиях позабыв.
На витке между сном и вечностью
за окно не глядят – зачем?
И никто не заметит женщину,
выключающую качель.