Супружеская чета Муравьевых нравилась всем. Она-красивая натуральная блондинка, ноги от коренных зубов, на удивление добра и приветлива.
Чем, как известно не особенно страдает подавляющее большинство красивых женщин. Он-статный, подтянутый, мужественный капитан-лейтенант, тоже не обделенный мужской привлекательностью. Семья жила душа в душу и поводов для сплетен не давала. По магазинам Стас и Лариса ходили держась за руки как пионеры, порознь их почти не видели, и вообще их пара излучала просто ауру любви и благоденствия. Идиллия одним словом. С годами чувства не слабели, а только крепли на зависть окружающим. За семь лет между ними ни разу не пробежала черная кошка. Единственное, что Стас посматривая вокруг, понемногу, глубоко в себе начал мучиться вечным спутником семейного счастья-ревностью. Будучи по природе человеком выдержанным Стас не позволял этому пороку выплеснуться наружу давя все сомнения в себе.
Хотя кто знает, какие бури бушевали в глубине души подводника, видя восхищенные взгляды мужчин направленные на жену, и слушая комплименты и любезности сослуживцев на праздничных саммитах. Но тем не менее внешене заметно не было, и даже Лариса сомнений и тревоги мужа не замечала, да и не хотела. А вот Стас незаметно созревал, прямо как прыщ перед тем, как лопнуть.
Корабль уходил в море на контрольный выход. Схема отработанная и привычная.
Десять дней тревог и нервотрепки плюс десять бессонных ночей. Рано утром Стас попрощался с женой, поцеловал спящего сына, и пообещав вернуться через десять суток отправился выполнять конституционный долг. Моря выдались нелегкие, то тут, то там намертво отказывалась работать матчасть. Стас служил в ьмеханических силахь и порядком намучился днем и ночью латая капризную технику. Тем обиднее было решение старшего на выходе командира дивизии на седьмой день идти в базу, по причине массовой неисправности технической части корабля. Злость и раздражение Стаса скрашивала лишь одна мысль: теплый бок жены стал на три дня ближе. А так, как на мужское достоинство и силу соскучившийся каплей не жаловался, то весь путь домой провел на подъеме, рисуя в мыслях одну картину за другой.
По традиции в базу вернулись поздно вечером. Когда чехарда с выводом
ГЭУ закончилась, Стас даже не опрокинув традиционную стопку спирта за прибытие, словно жеребец поскакал домой. Смакуя процесс возложения головы на пышную грудь законной супруги Стас домчался до дома, рывком поднялся на третий этаж и затормозил перед родной дверью.
Было начало второго ночи. ь Мои спять-подумал Стас. ь Не ждуть и представил как неслышно разденется и запрыгнет в постель к Ларисе, удивление той, и все последующее безобразие: Как можно аккуратнее вставив ключ дрожащий от нетерпения Стас тихонько повернул его и протиснулся в прихожую.
Механиком каплей был отменным, замок регулярно смазывал, и тот его не подвел.
К большому разочарованию жена судя по всему не спала. Из за неплотно прикрытой двери спальни падал луч света и что-то слышалось. Что именно
Стас не понял, и не раздеваясь, даже не снимая фуражки на цыпочках подкрался поближе. Под ложечкой засосало. Сквозь створ двери его глазам предстала картина не снившаяся даже в самом страшном сне. Горел ночник.
На его супружеском ложе бесстыдно раскинув ноги и раскидав по подушке белокурые волосы лежала женщина. Все остальное закрывала фигура обнаженного мужчины ритмично задиравшего зад к потолку. Женщина стонала во весь голос, его жена стонала как, как никогда не стонала с ним. Стас был убит на месте. Вся жизнь рухнула в одночастье. Сколько он простоял в полупарализованном состоянии неизвестно. Но когда Стас очнулся за свои поступки он уже не отвечал. В милицейский протоколах это называется ь: в состоянии тяжелого душевного потрясения: ь. Охваченный пламенем мщения за поруганную супружескую честь Стас начал судорожно искать кобуру на поясе. Ее естественно не было. Кортика тоже. Стас ринулся на кухню.
Первое, что попало под руку была вилка. Красивая мельхиоровая вилка из набора подаренного им на свадьбу. Зажав в крепкой офицерской руке неуставное холодное оружие Стас метнулся обратно к спальне. Ворвавшись как торнадо в обитель изменщицы, перехватив для верности вилку второй рукой, униженный офицер от души размахнулся и: Рука оскорбленного военного не дрогнула. Вилка описав широкую дугу почти полностью погрузилась аккурат посередине движущихся ляжек прелюбодея. Описать раздавшийся после удара крик я не решусь. Ветеран войны приехавший в гости к сыну, в квартиру по соседству, переживший блокадный Ленинград и штурм Берлина рассказывал, что проснулся с криком ьБомбы!!! ь и поднял на ноги всю семью. Причем в отсутствии бомбежки и пострадавших его убеждали всей семьей минут сорок. И хотя спать он потом лег, но в отсутствии погибших и разрушений сомневался до самого отъезда. У соседей сверху описались дети, и чуть не наложили в штаны родители по причине непередаваемого ультр азвукового воздействия. А овчарка других соседей выла до утра, оплакивая чью-то собачью жизнь.
Оставив орудие мщения торчать в анусе осквернителя, Стас резко развернулся и почти строевым шагом вышел из спальни. У него оставалось одно желание: покинуть ставший чужим дом, хорошенько надраться и утром забрать вещи.
О содеянном Стас как то не задумывался. На удивление в прихожей уже горел свет. И еще в ней стояла Лариса собственной персоной, в домашнем халатике и с полотенцем на голове. Красивая и соблазнительная. Для потерявшего все жизненные ориентиры Стаса потрясений на этот вечер оказалось достаточно. Со стороны это напоминало детскую игру ьзамриь.
Онемению Стас не подвергся, но слова из себя выдавил с большим трудом.
- А там кто?
Дрожащая рука показала неопределенно назад.
- Да твой брат Сережка с женой. Его же к нам перевели. Я им спальню уступила, пока тебя нет. А сама с сыном. . Да, что за крики-то там?
- Я: понимаешь: тут: вилка:
- А я мыться ходила. Днем напор слабый, а ночью ничего. Слушай Стасик, у них кажется что-то случилось:
- Ага, -только и сказал Стас и грохнулся в обморок. .
То, что брат переводится к ним, что у него жена тоже блондинка, что приехать они должны были именно сейчас Стас конечно помнил, но красная пелена упавшая на глаза заслонила все, да и кто бы мог подумать!
В итоге все закончилось лучше, чем можно было ожидать. Задницу Сереже заштопали. Военврач в госпитале с трудом выдернув вилку долго выражал восхищение богатырским ударом, а закончив операцию похлопал Сергея по филейной части и обрадовал:
- Геморроя не будет никогда! У тебя там труба, без сучков и задоринок.
Нефтепровод!
Помолчал, и хмыкнув записал в журнале, что больной сел на гвоздь. Сидеть на стуле по человечески Сергей разучился надолго. Первое время плакал, когда шел в гальюн по большой нужде, и рыдал когда возвращался. Потом привык. Сейчас и не помнит наверное времена, когда сравнивал унитаз с электрическим стулом. Сережиной жене Лене расклинившиеся ноги сводили четыре медсестры и хирург. Свели с трудом. А заикалась она всего три месяца. Да и то только в постели. В общем все закончилось хорошо. Как говориться малой кровью. Ячейка общества не распалась, семья сохранена.
Жизнь продолжалась. Стас и Лариса так-же гуляли держась за руки и воркуя словно голуби. Солнце так-же светило, и корабли так-же уходили в море.
Вот только Лариса стала убирать по шкафам все острое, вплоть до зубочистки, а Стас приходя домой звонил в дверь по пять минут, и ждал пока ему откроют.
Что касается Сергея и его жены, то они хоть и простили Стаса, но ночевать у брата никогда больше не оставались...
