за страсть к консервации? 
Заворовался, поди, и не поделился.
Эх, хорошо было раньше...
– Любишь деньги?
– Я… Нет!.. Только для Августа…
– Нет, – почти ласково произнес Черепанов. – Не только.
Он уже успел переговорить с Настей и знал, что далеко не все, что удалось прокуратору Гельмию выжать из провинции, попало в казну Максимина. В общем-то, Черепанов мог его понять. Лично он вообще никаких отчислений в государственную казну делать не собирался. Но Гельмий присваивал чужое, а Черепанов собирался не отдавать свое .
– Любишь деньги? – еще раз спросил Черепанов.
– Д-да…
Это была правда. Прокуратор очень любил деньги. Намного больше, чем своих налогоплательщиков, у которых на него вырос очень большой зуб.
– Хорошо, – кивнул Черепанов, повернулся к Скулди и сказал: – Раз так, дайте ему денег!
– Сколько? – деловито спросил герул.
– А сколько влезет.
– Будет исполнено! – отчеканил Скулди и кивнул своим.
Прокуратора опрокинули на спину, специальными клещами развели челюсти и стали горстями запихивать в рот монеты.
Всякий, знавший Максимина фракийца, мог бы сказать, что новый наместник позаимствовал метод воспитания вороватых чиновников у своего бывшего командира. Правда, Максимин предпочитал предварительно расплавлять серебро… Впрочем, какая разница, ведь прокуратор Гельмий все равно умер. (А. Мазин, "Цена империи" ("Варвары-3"))
Правда, даже при таких мерах воровать не переставали, но все-таки хоть чуток сокращали поголовье...
