А уже не вижу власти сильного и богатого брата моего Ярослава, с воинами многими, с черниговскими боярами, с могутами, и с татранами, и с шельбирами, и с топчаками, и с ревугами, и с ольберами.
Слово о полку Игоря...
С "топчакими"
с торчками
Могутъ — ? (1):
А уже не вижду власти сильнаго, и богатаго, и многовои брата моего Ярослава, съ Черниговьскими былями, съ Могуты, и съ Татраны, и съ Шельбиры, и съ Топчакы, и съ Ревугы, и съ Ольберы. 26—27.
Тьгда прорицати хвалеть се и ему же е быти, и раждающиим се кацѣмь е быти, глаголютъ, славномь ли или богатомь, кнеземь ли и могутемъ, царемь мудромь, силномь, доблемь. Шест. Ио. екз., 120 об. (1263 г.). Господь убо живить и богатить, смиряеть и высить, и въздвизаеть от земля убога, и от гноища устрабляеть нища, да посадить с могуты людьскыми. Палея толк., 186 (1406 г. ← XIII в.). ... въздвигнет вышнии цесаря от внук брата твоего Исава, и приимутъ вся могуты племенъ земных створших пакость сѣмени твоему, и дани будут в руку его. Палея толк.-2, 102 (1477 г. ← XIII в.). Корень мои горекъ, но плодъ мои сладокъ, мало потрудися и въ вѣки еси плоды моя, и глава твоя с могуты людьскими сядеть. Мер. правед., 9 об. (XIV в.). Тщеты творити мужу праведну не добро, ни преподобно ковати кова могутем (δυνασταις) о праведныхъ. Библ. Генн. Притч. XVII, 26 (1499 г.).
Ср. Могута.
1. Сила, мощь.
И тихие Дунай сын Иванович! / И поедь-ко ты ко королю посватайся / ... А добром не даст, так ты забоем возьми, / И силою грозною княженецкою, / И великой могутой богатырскою. Онеж. былины Гильф. (1-е изд.), 1215.
Ср. Подвысоцкий (Арханг. обл. слов.): Могута — сила, мощь, крепость. Псков. обл. слов. (Картотека ЛГУ): Могута — сила. Народ ныне трухлявый, у мужиков той могуты нет. Гдов. р-н. Ульдига, 1959 г.
2. Имя, прозвище.
1008: Того же лѣта изымаша хитростию нѣкоею славнаго разбойника, нарицаемаго Могута. Ник. лет. IX, 69 (XVI в.).
Ср. Могутный.
Псков. обл. слов. (Картотека ЛГУ): Могутный — сильный, крепкий. Могутной старик. Копаневич. БАН, 45. 8. 244. Печ. у., 1902 г. Могутный — здоровый. А я его еще в гости позвал, она еще могутная была. Плюсск. р-н. Заполье, 1964 г.
Ср. Срезн. (Матер., II, стлб. 161): „Слово это, если даже и было занято в русский язык, то никак не с северо-запада славянского, а разве с юга. По крайней мере оно встречается преимущественно в памятниках церковнославянских, так же как и происшедшие от него слова: могутьныи, могутьникъ, могутель, могутьць, могутьство, для перевода греч. δυναστης, διναστεια, ενδυναστεια“. Л. Рашоньи (L. Rásonyi. Les noms de tribus dans le Слово о полку Игореве. — Seminarium Kondakovianum, т. VIII, 1936, стр. 297 — перевод с французского): „Возможно, что в слове Могуты конечное -t тождественно монгольскому суффиксу множественного числа, который встречается и в уйгурских текстах (примеч.: ... tigitlär ... bayaγutlar ... F. W. K. Müller. Uigurica, II, 36, 97; Mahrnā mag 31), а также в тюркских племенных названиях, напр. Keräit < Keräi < ker (Németh. Houf. Mm Kial. 267), Bayavut < bayaγut, приведенный впервые Nasawī (Nasawī trad. Houdas 72, 96; Marquart. über des Volkstum der Komanen, 167) в конце XII в. в связи с бракосочетанием хорезмшаха Текеша. Следовательно, можно предполагать, что этот суффикс встречается и у кыпчаков с конца XII в., что допускает возможность отождествления корня этого названия с уйгурским maγu чагатайск., половецк., алтайск., телеутск., maq «хвала» (В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий). Можно связать с этим словом имена Мокѣй Лачиновъ 1557 г. (примеч.: ПСРЛ XIII, 279) и Могучѣй 1250 г. (примеч.: ПСРЛ II, 184) где -č был бы уменьшительным суффиксом, известным также в татарско-кыпчакском (примеч.: Houtsma. Ein tü-ar. Gloar, 20). Как племенное название *Maγut входит в ту же семантическую категорию, что и печенегск. Erdim (’ιαβδι — ερτιμ Конст. Багрянородн.) «доблесть, мужество» (примеч.: Németh. Ujb, X, 32); Ср. еще следующие имена личные: у сельджуков اردم (al-Bondāri éd. Houtsma, 15, 28) уйгурск. Jl-ärdäm, šinyγurärdäm (F. W. K. Müller. Pfahlinschr., 23), киргизск. Ердемъ (СОК. 104), киргизск. Эрдембекъ (СОК. 46) или еще в этнониме Türk (примеч.: Németh. KCs. A. II, 275). Кроме того, возможно, это имя имеет точную параллель в местном названии Maklár, образованном при помощи присоединения суффикса -lar к названию племени, вероятно, печенегского происхождения (примеч.: Németh. MNy., XXVII, 145—47))“. С. Е. Малов (Тюркизмы в языке „Сл. о п. Иг.“. — Изв. ОЛЯ, т. V, вып. 2, М., 1946, стр. 130—131): „В «могутах» я вижу тюркское же bögü, но только это не просто «сильный» или «знающий», нет — это прилагается иногда к высоким по рангу лицам, и это слово bögü сливается с тем или иным высоким титулом как бы в одно целое (парное?) слово. Напр. bögü qaγan (памятник VII в. Тюньюкука, стрч. 34), bögü ilči — мудрый посланник (Книга счастья, XI в.), bögü ilga (там же, КБ. II, р. 42) мудрый и разумный, a bilgä еще употреблялось и в смысле управитель, князь, начальник, Ср. ойротск. pil- (управлять, начальствовать). Конечный же звук -t в «могут» (ы) я считаю окончанием старого тюркского множественного числа, которое встречалось в титулах и чинах в памятниках тюркской письменности V—X вв. Напр., tigin, мн. ч. tigit принцы („Золотой блеск“, стр. 619, стрч. 6); alpaγut какой-то высокий чин (мн. ч.) (см. „Золотой блеск“, 636, стрч. 11), есть это и в хотанско-иранских текстах JRAS, 1939, р. 88: H. W. Bailey. Turks in Khotanese Texts. Ср. ед. ч. alpaγu (памятник Кюль-Тегина, стрч. 47); ед. ч. tarqan (тархан), мн. ч. tarqat (Малый памятник Кюль-Тегина, стр. 1). Таким образом, bögü-t мн. ч., но у нас ведь в «Слове о полку Игореве» не богуты, а могуты. Чередование «b (p) — m» в тюркских языках весьма закономерное явление и для этого слова мы имеем еще формы с «m»: mögö (сильный) в сагайском и койбальском наречиях хакасского языка (см. словарь Радлова, IV, стлб. 2129) и в ойротском яз. мöкö и пöкö (Словарь В. Вербицкого, стр. 204 и 267). И как раз там, где ожидалось бы mögö или mögü, т. е. в половецком языке, мы имеем bögü. Этим словом переводится в христианском символе веры слово «пророк» bögülärdän ulam sözläp turur (он всегда говорил через пророков), см. Codex Cumanicus, л. 74-й об. по изд. K. Grönbech’а, 1936. Dr. Radloff. Das turkische Sprachmaterial des C. C. 1887, p. 76, 109; Geza Kuun. Codex Cumanicus. Budapestini, 1880, p. 212, cp. 303. Можно, конечно, предположить, что в древнее время в каком-либо западном тюркском языке можно было бы встретить форму *mögü (сильный, герой и пр.), мн. ч. mögüt (сильные, герои), а конечное «ы» уже русское окончание множественного числа“. А. Зайончковский (A. Zajączkowski. Związki językowe połowiecko-słowianskie. Wrocłow, 1949, стр. 58—59 — перевод с польского): „Комментатор «Слова» И. Новиков (примеч.: „Слово о полку Игореве“, М., 1938) объясняет оба эти названия (т. е. Могуты и Ревугы, — В. В.) как славянские... Могугы ... это те, которые многое могут; а именно «начальники, властители», и т. д. (Примеч.: Орлов. Сл. о п. Иг. М. — Л., 1946, стр. 121 — трактует название Могуты как кличку и считает его калькой с греческого, причем упоминает о заимствовании этого названия из южнославянской письменности). Не требуется доказывать очевидной наивности таких исконных этимологий. Востоковеды издавна были сторонниками тюркского происхождения этих элементов. ... Все сторонники восточного происхождения слова могуты в настоящее время приходят к единому мнению, что конечное -t является монгольской формой множественного числа (эта форма находит свое подтверждение уже в Орхонских надписях и в древнейших тюркских памятниках, а именно в названиях титулов: tigit, tarxat, ałpaġut). Спор идет только о корне этого слова. Новейшие исследователи по-разному трактуют эту тему. Рашоньи (Rásonyi) считает Могуты этническим названием в связи с maġa, mak «хвала, похвала» (название типа erdim „добродетель“). Малов же открывает здесь то же самое слово, что и в ревугах: bögü «силач, властитель», только в другой форме, с m в начале. Оба эти толкования не являются, по моему мнению, убедительными. Слов maġa, mak не знают половецко-кыпчакские говоры, этот корень засвидетельствован только в переходном глаголе makta-, maxta- «хвалить», и выглядит как позднейшее монгольское заимствование. Трудно, однако, принять без оговорок и такую теорию, которая в одном и том же памятнике хочет усматривать заимствованные этнические названия, происходящие от одного и того же слова, только один раз с b-: (er) bögü ≥ ревуг, а в другой раз с m-: mögü ≥ могут. Доводы фонетические являются здесь решающими. Я предполагаю, что в названии Могут коренится половецко-тюркское слово mengü, möngü (≥ *mogu, задненебное ng иногда переходит в заднеязычное гутуральное g) «вечный», во мн. числе на -t. Это слово известно в Codex Cumanicus. Менее правдоподобным представляется выведение этого слова из засвидетельствованного в позднейших источниках этнического названия Mangut, Myngat и т. д. (примеч.: Аристов. Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения о их численности. — „Живая старина“, СПб., 1896, стр. 404 (у татар астраханских), 405, 493 и т. д. Ср. также племя Monguš, стр. 317, 348, 396 и т. д.)“. K. H. Menges (The Oriental Elements in the Vocabulary of the Oldest Ruian Epos, the Jgor’ Tale. New York, 1951, стр. 38—39 — перевод с английского): „Могутъ (115 Могуты, твор. множ.). племенное название (или титул?). Срезн. (II, 161) цитировал этот отрывок из «Слова», но считал это название существительным нарицательным. Могутъ могло быть славянского происхождения от основы мог- «быть в состоянии, мочь, быть способным и т. д.» (E. Berneker. Slavisches etymolog. Wörterbuch. Heidelburg, 1908—1910, приложение 67 и след.) с суффиксом -ont — причастия действующего лица mogọt- > mog-ut; Ср. : могуть, могутъ, Срезн., там же, «δυναστης , dominus». Это слово не трактуется как причастие действующего лица, поскольку оно не приобретает вторичного суффикса -jo / -ja-, к которому присоединялись бы суффиксы ед. ч. жен. р. и всех косвенных падежей. Здесь это слово должно быть скорее титулом, чем племенным названием: Грегуар (Grégoire) переводит «магнаты», Geste, 61 (La Geste du Prince Jgor. New York, 1948, — В. В.). С другой стороны, этот термин можно сравнивать, как это сделал Л. Рашоньи (L. Rásonyi. — Seminarium Kondakovianum, VIII, 293 и след.), с тюрко-уйгурским maγu и отглагольным производным maγut — из половецкого, чагатайского, сибирско-тюркских maq «похвала» (В. В. Радлов. Опыт словаря тюркских наречий, IV, 2002, 1993). Монгольский, по-видимому, имеет только отглагольный производный maqta- то же (Ковалевский, III, 1998) и многочисленные производные от него. Мы можем, таким образом, предположить, что это было тюрко-монгольское множ. с -t от maq или maγu; maγu-t или maγ-ut, но такое предположение сомнительно, так как племенное название следовало бы ожидать в форме (именного) производного от maq, maγu «похвала». Поэтому я склоняюсь в пользу его славянского происхождения. В Орхонских надписях (Orxon Inscriptions) встречается название укрепления Maγy-Quṛγaṇ (Радлов IV, 2001), которое могло быть идентичным с племенным названием (примеч. автора: однако возможно также чтение Amaγy-Q Amγy-Q); я не предполагаю на основании вышеупомянутых данных, чтобы оно было идентично с тюркским maq, maγu (примеч. автора: Ср. Bang в приложении к Маркварту, Chronologie der alttürkischen Inschriften, стр. 99—101). Слово Могуты, без сомнения, идентично с Mäqüt, упомянутым Рашид-уд-Дином (Rašidu-’d-Din) в связи с походами монгольского князя Кадана (Qd’n) на Запад против государства кыпчаков, включавшего Русь, и Хорасана. А. Зайончковский. Związki..., стр. 59 (см. выше, — В. В.) предлагает этимологию из meŋgü, möŋgü — «вечный» (Codex Cumanicus имеет meŋi, meŋü — Грёнбек, Kom. Wb., 164) (K. Grønbech. Komanisches Wörterbuch. Kopenhagen, 1942, — В. В.), причем он допускает переход ŋ, ŋq > γ, который, однако, не ожидается в палагальном окружении. Он мог объяснить мн. ч. Moŋqüt древнерусск. могут — при допущении замены тюркск. ö и ü на русские о и у, и устранения ŋ, который также чужд русскому языку. Codex Cumanicus, однако, не дает форм с лабиализованным корневым слогом при *moŋgü — словарь Радлова имеет только möŋkü из сибирских тюркских языков, — но дает формы без лабиализации, а явления регрессивной лабиальной гармонии или лабиализации этого типа неизвестны для всех северо-зап. тюркских языков. Прототипами этого вполне могли бы считаться племенные названия, подобные Moŋgut и Myŋγat (монг. множ. miŋγat от miŋγan „1000“), несмотря на тот факт, что они засвидетельствованы, как указывает Зайончковский, лишь поздними источниками“.
