Медицинские реалии

Мы многое себе прощаем.

В первую очередь, отсутствие памяти. Вопрос навскидку: какое количество депутатов Верховной Рады всех созывов избежало уголовного преследования в связи с резким и неожиданным ухудшением состояния здоровья?

И не депутатов, от Мельниченко и Рудьковского до мажора Калиновского, въехавших в зону ненаказуемости на медицинских колясках? И я не знаю. Много, очень много. Прощая себе это беспамятство, мы прощаем и тех, по кому плачет тюрьма. Кто виноват? Не только мы, но и система здравоохранения, позволяющая богатым правонарушителям получать индульгенцию в частных клиниках страны.

Врач, согрешивший за деньги, обязательно согрешит и впредь. Он знает: наказания за неправильный диагноз и немотивированное лечение в нашей стране нет. Этот врач, осознавая свою прежнюю безнаказанность, может согрешить еще раз, неправильно диагностируя законопослушного богатого пациента. Не понимаю, почему наши состоятельные сограждане не боятся быть пациентами частных больниц.

В большинстве наших бюджетных поликлиник и больниц также зачастую лечиться небезопасно. Да и спасительный диагноз там также можно купить. И всё-таки… Это принципиально: именно там, в обычных наших медицинских учреждениях должны получать (или покупать, увы) своё спасение от правосудия наши высокопоставленные правонарушители. Если уж они там не бывают в спокойные для себя времена, пусть хотя бы так, спасаясь совсем не от неотвратимого украинского правосудия, увидят реалии своей разворованной страны.

Марченко, к примеру, умирал в стране, где уже давно спасали пациентов на аппарате искусственной почки. Не зэков, разумеется, тем более политических. Да и Стус, судя по всему, мог бы ещё долго жить, получи он в лагере особо строгого режима хотя бы примитивное кардиологическое лечение. Ни к тому, ни к другому немецких врачей не допускали. Да что уж там немецких, и своих советских там не было. И быть не могло. Основными, главенствующими нашими врачами были офицеры Скальнинского КГБ Пермской области. Во главе с жившим и работавшим в Киеве генералом КГБ Федорчуком, запретившим «преждевременно» возвращать из алтайской ссылки глубокого инвалида Ивана Свитлычного. По-видимому, хорошо помнил генерал свою неудачную встречу с Иваном Алексеевичем в 1972 году. Не захотел тогда Свитлычный идти на компромисс, не захотел категорически.

Я – не о прошлом. Оно ушло, растворилось, перестало быть актуальным. Тогда в зонах не было не только квалифицированных врачей. Не было и телевизоров, телефонов. Да и голодовки наши были настоящими, без сопровождения фруктовыми соками и визитами адвокатов. Мы знали: серьезной медицинской помощи ждать бессмысленно. Прошли десятилетия. Сейчас новые времена и новые условия жизни. Мы, вольные украинские граждане, хотим адекватной 21-му столетию системы здравоохранения. Нам обещают… Некоторые из нас – верят. Остальные, большинство знают: это не случится. По разным причинам. В том числе и по этой: наша легальная система здравоохранения сопровождает наших высокопоставленных преступников (легальных?).

Прошу понять меня правильно. Я искренне рад, что условия содержания Юлии Владимировны Тимошенко в местах лишения свободы были гуманнее, нежели мои. Даже в недавние годы «преступного режима Януковича». Как и условия содержания Надежды Савченко в современной российской тюрьме.