Евротранзитная Украина

Очередной саммит Россия–ЕС вполне может войти в историю как самая непредсказуемая в отношениях официальных Москвы и Брюсселя.

Причиной такой оценки является то, что Польша единолично заблокировала начало переговоров о подготовке нового базового соглашения между РФ и ЕС, которое должно прийти на смену Соглашению о партнерстве и сотрудничестве (СПС), подписанному сторонами еще в далеком 1994 году и вступившему в действие с 1 декабря 1997-го.

Напомним, что в отличие от вопросов функционирования внутреннего рынка, внешняя политика Евросоюза формируется путем достижения консенсуса между всеми государствами-членами ЕС. Выражается это в том, что Еврокомиссия не может начать переговоры о заключении какого-либо соглашения с третьей страной без мандата Совета ЕС, в котором соответствующее решение должны принять консенсусом министры стран-членов Евросоюза.

Немногим более месяца назад на неформальном саммите Россия–ЕС в финском городке Лахти Брюссель и Москва вроде бы достигли согласия о том, что время приступать к разработке нового рамочного соглашения, ибо первый десятилетний срок, в течение которого СПС действовало без пролонгации, истекает в первый день зимы 2007 года. Однако 13 ноября Польша заблокировала предоставление Европейской комиссии мандата на ведение переговоров с Россией. Условиями пересмотра такой жесткой позиции Варшава выдвинула ратификацию Москвой Европейской энергетической хартии и снятие эмбарго на поставку польских сельхозпродуктов (прежде всего мяса) на российский рынок.

Общими усилиями Брюсселя и председательствующей в ЕС Финляндии европейским коллегам удалось убедить польский дуэт Качиньских отказаться от первого требования, ибо Кремль неоднократно заявлял, что хотя и разделяет основные принципы энергетической хартии, однако в ее теперешнем виде она является для него неприемлемой, и соответственно Госдума не будет ее ратифицировать. Однако до саммита так и не удалось снять «мясной» вопрос, вследствие чего Варшава так и не дала «добро» на начало официальных переговоров, и стороны отложили их официальный старт на неопределенное время, хотя ранее и планировали торжественно открыть во время хельсинского саммита.

Жесткая позиция Польши по «российскому вопросу» уже вызвала серьезные нарекания ее партнеров по Евросоюзу. Во-первых, ветераны ЕС, среди которых традиционно русофильская Франция и с недавних пор не менее приязненная к РФ Германия, справедливо считают, что Польша создала своим ультиматумом проблему не так для России, как для самого ЕС. Путин публично заявил, что Кремль готов зафиксировать в новом базовом соглашении с Евросоюзом основные принципы сотрудничества сторон в сфере энергетики. Соответственно, начнись переговоры, европейские страны могли б сообща отстаивать свои общие «энергетические» интересы перед Москвой – сейчас же в диалоге с Россией о поставках энергоносителей каждое европейское правительство должно рассчитывать прежде всего на себя. И такое положение вещей, безусловно, на руку Кремлю.

Кроме того, ветераны ЕС справедливо считают, что недавно присоединившаяся к Союзу Польша должна внимательней прислушиваться к голосу «старших товарищей» и удерживаться от единоличных демаршей. Они ненавязчиво напоминают, что Варшава уже стала основным реципиентом бюджетных средств Союза, что она пока не может исполнить требование о том, чтобы ее бюджетный дефицит не превышал 3 % ВВП, и к тому же небезосновательно подозревается в размещении на своей территории секретных тюрем ЦРУ. Но это, так сказать, аргументы для внутреннего использования. На саммите ж высокопоставленные брюссельские чиновники дипломатично извинились за «недоразумение» в европейской семье и пообещали повлиять на упрямую Варшаву.

Комментируя позицию Польши, глава Еврокомиссии Жозе Мануэль Баррозу сказал: «Еврокомиссия рассматривает это как непропорциональную меру, мы просили снять этот запрет […]. Мы считаем, что эта проблема может быть решена, и мы готовы активно вносить свой вклад через трехстороннее обсуждение между Польшей, Россией и Европейской комиссией».

Если же говорить об официальных результатах саммита, то они довольно скромны: прежде всего, это договоренность о постепенной, до 2014 года, отмене Россией сбора за транссибирские перелеты самолетов, принадлежащих компаниям – резидентам ЕС (которые сегодня платят за такие перелеты более $300 миллионов в год).

Намного более перспективным и стратегическим оказался саммит ЕС–РФ–Норвегия–Исландия, в который преобразовался саммит Россия–ЕС после присоединения к ним исландского и норвежского премьеров. Основным итогом встречи стал рамочный документ по политике «Северного измерения». Собственно говоря, «Северное партнерство» существовало и раньше, как одна из форм сотрудничества между Россией и Евросоюзом. На саммите в Хельсинки к этой инициативе присоединились две из трех стран, которые вместе с ЕС образуют Европейское экономическое пространство (EEA). По-сути, это сигнал о том, что Кремль определился со стратегической парадигмой своих отношений с Брюсселем – вероятно, оно будет строиться именно по алгоритму EEA: тесное, насколько это только возможно, экономическое и иное сотрудничество с ЕС без членства в Союзе.

В пользу такого прогноза свидетельствует, в частности, заявление участников саммита четырех о том, что целью политики «Северного измерения» является «улучшение условий для пересечения границ людьми и товарами, а также содействие экономическому сотрудничеству и контактам между людьми». «Северное измерение» станет региональным воплощением «дорожных карт» по четырем общим пространствам России и ЕС, утвержденных сторонами на майском саммите 2005 года. При этом в реализации «дорожных карт» на региональном уровне примут полноценное участие Исландия и Норвегия. Также показательным является декларирование в рамочном документе «Северного партнерства» безвизового передвижения граждан стран-участниц как долгосрочной задачи подписантов.

Месяц назад в Хельсинки состоялся саммит ЕС–Украина. На днях – саммиты ЕС–РФ и ЕС–РФ–Норвегия–Исландия. В отношениях официального Киева и официальной Москвы с официальным Брюсселем немало общего. Для обеих постсоветских стран ЕС уже не первый год является основным торговым партнером. В обоих случаях базовым документом, который регулирует отношения сторон, являются соглашения о партнерстве и сотрудничестве, тексты которых готовились по одному и тому же шаблону. Приблизительно через год, с разницей в три месяца, истекает первоначальный 10-летний срок, на который заключены эти соглашения.

Однако и различий в отношениях с ЕС у Киева и Москвы становится все больше и больше. Украина восемь лет назад провозгласила полноправное членство в ЕС своей стратегической целью. Россия всегда стояла на том, что вступать в ЕС она не собирается. Ее интересовало стратегическое партнерство с Евросоюзом, и в последнее время официальный Брюссель именно так называет свои отношения с Россией (как пример, можно привести один из последних документов Еврокомиссии «Стратегия расширения...», в котором РФ названа стратегическим партером ЕС).

Вместо так называемой европейской перспективы (политическая декларация ЕС о возможности присоединения к Союзу третьей страны без определения возможных сроков такого присоединения), Евросоюз предложил Украине (как, кстати, и России) строить свои взаимоотношения в рамках европейской политики соседства (ЕПС). Поскольку ЕПС – откровенная альтернатива вступительному партнерству, казалось бы, Россия должна была на нее согласиться, а Украина – вежливо отказаться от брюссельского предложения, которое противоречило ее стратегическим планам. Однако все получилось с точностью до наоборот. РФ довольно жестко заявила, что считает для себя неприемлемой строить взаимоотношения с Евросоюзом по такому же алгоритму, как Палестинская автономия, Тунис, Алжир или Молдова. И через несколько лет таки вышла на уникальный статус «стратегического партнерства», в основе которого лежит создание совместных с ЕС пространств: экономического; свободы, безопасности и правосудия; внешней безопасности; науки и образования, включая культурные аспекты. Украина, напротив, публично декларируя в начале 2005 года, что вот-вот подаст официальное ходатайство о вступлении в ЕС, подписала план действий с Евросоюзом, чем фактически согласилась на статус «просто соседа».

Сегодня и Киев и Москва рассматривают создание зоны свободной торговли с ЕС как основной приоритет в отношениях с Евросоюзом на среднесрочную перспективу. Только почему-то официальный Брюссель заявляет, что официальные переговоры с Украиной о новом базовом соглашении (ядро которого будут составлять положения о ЗСТ) можно начинать только после того, как наша страна вступит в ВТО. В то же время переговоры о новом базовом соглашении с Россией (которая так же, как и Украина, пока не является членом ВТО) официальный Брюссель готов был начать – не заблокируй Варшава предоставление соответствующего мандата Еврокомиссии – уже на хельсинском саммите.

Кто-то скажет, что рычаги влияния на ЕС России, которая является третьим по объемам торговым партнером Евросоюза, не сравнимы с украинскими. Что РФ – основной поставщик в Европу энергоносителей. И это правда. Однако следует помнить, что Россия не дарит газ и нефть европейским странам. Денежные потоки из Европы, идущие навстречу газовым и нефтяным, – основные средства и российской экономики, и российского бюджета. Соответственно, говорить об одностороннем влиянии Москвы на Брюссель и другие европейские столицы, а тем паче про энергетический шантаж Европы со стороны России, некорректно – между РФ и ЕС существует взаимная зависимость. Причем, если страны Евросоюза импортируют из России только около 27,5 % всех завозимых в ЕС энергоносителей, то доля ЕС в совокупном энергетическом экспорте РФ составляет 64,4 %. Таким образом, выходит, что экономически Россия зависит от Евросоюза намного больше, чем ЕС от России.

Кроме того, около 80 % газа и значительная часть нефти поступает из РФ в европейские страны транзитом через Украину. Соответственно, официальный Киев, намного менее чем РФ экономически зависимый от ЕС в силу диверсифицированности украинского экспорта, если поискать, может найти немало серьезных аргументов, чтобы не отставать от Кремля в диалоге с официальным Брюсселем. Достаточно освободиться из плена мечты о призрачном членстве в Евросоюзе. И не боятся говорить с ЕС жестче, отстаивая, прежде всего, национальные интересы. Уроки такого диалога можно брать не только у члена ЕС Польши – и Россия, стратегический партер Евросоюза, и Турция, официальный кандидат на членство в Союзе, могут немало рассказать о том, как переигрывать на дипломатическом татами неповоротливую брюссельскую бюрократию.