Дизайнер Романова вернулась из Польши в Украину и вступила в ССО "Азов": "У меня не было страха"

Лид-дизайнер ELEKS Мария Романова променяла уютный офис в Кракове на место тактического медика в ССО "Азов".

Мобилизироваться получилось не сразу, но девушка оказалась настойчивой. Сегодня она проходит тяжелую тренировку и подготовку, поскольку, в отличие от России, Украина не отправляет на передовую необученных людей.

Об этом Романова рассказала в интервью AIN.UA.

"В первые дни полномасштабной войны у меня не было страха. Я собрала чемодан, думала, где бы достать оружие. Мне сказали, что я не попаду в ТРО из-за того, что я женщина. Тем временем в ELEKS открылся офис в Кракове, и наш руководитель очень попросил, чтобы мы переехали, но уже в автобусе, рядом с мамами с грудными детьми, я почувствовала себя не на своем месте и не в своей тарелке. Да я прожила три недели и поняла, что это все не для меня. Мне предлагали поехать в США или в Швецию, но я понимала, что не смогу ни на километр поехать дальше от Украины", - рассказала она.

"У нас с моим руководителем был тяжелый разговор – мое решение пойти на войну стало кадровой потерей для бизнеса. Но он видел мое состояние, когда бомбили Чернигов, когда я не имела связи с семьей, когда разрушили мой дом (квартиру родителей Марии частично разрушили оккупанты. – Ред.). И он ответил, что уважает мой выбор, и что компания сделает все, чтобы мне помочь, обеспечить снаряжением и всем, что будет нужно… Когда я возвращалась в Украину, у меня уже были контакты людей, к которым надо было прийти и пройти интервью. Одно было в Киевскую териториальную оборону, второе – в ССО "Азов" (сначала "Азов" был как добровольческое подразделение, а теперь переформатировался в Силы специальных операций). Я объяснила, что как представитель по ІТ, разбираюсь в технологиях, менеджменте, и могу привнести новации и порядок в эту несколько архаическую структуру. Меня приняли. Сейчас я прохожу обучение. Я была на финансовом фронте, на информационном и волонтерском. Наконец-то я – на военном фронте и чувствую, что я на своем месте. Есть спокойствие, я в уверена, что делаю все правильно, и понимаю, зачем я это делаю", - подчеркнула Романова.

"На передовой еще не была – прохожу обучение. Это и тактика, физическая подготовка (таскать на себе 10+ кг не так-то просто), медицинская. Также есть отдельные занятия по технике выполнения заданий в зависимости и от подразделения. У меня нет высшего или среднего медицинского образования, но для тактического медика это не обязательно, на том уровне, на котором я работаю, моих знаний и навыков достаточно. В моих компетенциях: поддержание жизни бойцов, критические срочные вмешательства и эвакуация, а также обеспечение знаниями первой домедицинской помощи для всех побратимов в бригаде, информирование, что они должны делать при каких ситуациях в случае, если медик не может добраться до раненого самостоятельно. Статистика показывает, что если как минимум 60% личного состава проходят курсы тактической медицины, то шанс спасти жизнь свою или побратима повышается в три раза", - добавила она.

"У меня постоянно присутствует эффект Даунинга-Крюгера, я все время волнуюсь, что что-то недостаточно понимаю и прошу побратимов свозить меня на дополнительные учения по тактике или, например, отработать еще раз оказание помощи в абсолютной темноте. Когда я сюда попала, то поняла, что воевать - это не то, чему можно быстро научиться. Профессиональные военные этим живут. Если бы до начала полномасштабной войны кто-то ко мне пришел и сказал: "Сделай из меня дизайнера через две недели", - я бы посмеялась. Думаю, военные чувствуют то же, когда невоенные люди становятся "военными" за месяц-полтора-два. Поэтому, конечно, я некомпетентна. Но делаем все возможное, чтобы быть полезными. Как показала практика, некоторые технологии позволяют работать и без большого военного опыта", - отметила Романова.

"У меня нет страха. Конечно, он будет, когда попадешь на передовую. Может быть чувство жалости, что с кем-то не успел попрощаться. Но у меня есть ощущение, что не 100% людей, идущих на войну, умирают. Я разговаривала с побратимами, кторые с 2014 года в "Азове" воюют, и спросила у них, какая вероятность умереть на поле боя. И мне ответили, что шанс такой же, как попасть под машину в большом городе. Мы сейчас потенциально все в опасности. И я думаю об этом так: если умру, значит так случилось, но по крайней мере я сделала все, что могла. Еще в школе я очень углублялась в историю Украины и мне было досадно, что на протяжении столетий мы вот-вот и достигли бы большой государственности, независимости, но что-то постоянно срывалось. То князья между собой ссорятся, то гетманы что-то не поделили. И в 2014 году я поняла, что это новый виток. Непосредственное участие в защите страны для меня как кармическое сражение. Решающий рывок за всю историю украино-российского противостояния. Это то, за что наши предки отдавали свои жизни, а теперь мы имеем исторический шанс завершить многолетнюю битву за независимость. Мне 30 лет, мы с Украиной сверстники. И я чувствую, что проживаю то же, что проживает она. Я не жалею о принятом решении. Есть определенный аспект – финансовый. Работая в IТ, я привыкла к тому, что у меня есть деньги, я могу поддерживать семью, откладывать на будущее. Сейчас есть проблемы с выплатами в ТРО и ССО, хотя я не вижу в этом предательства, скорее это тот же хаос, о котором я говорила выше. Но для меня защищать страну важнее, чем заработать дополнительно определенное количество долларов и купить то, что потом может быть разрушено. Война показала, что материальное скоротечно. Главное – люди, независимость и суверенность. Мы боремся не просто за свободу, а за право на существование", – резюмировала она.