Я когда-то это выкладывала... давно... но ))) все же повторюсь.
В: О чем вас попросит ваша дочь?
О: Быть жестче.
Вечер в «Ритце» закончился около полуночи. Отыграл пианист, приуныли репортеры. Моя машина дремала в подземелье отеля. Надо было быстро оплатить парковку, и прочь, прочь из этого подвала. Не тут-то было. Аппарат сообщал, что временно не работает, несите ваши денежки на минус другой этаж. Ладно, спускаюсь на минус другой. Та же петрушка – и тут ничего не работает, оплата на минус-минус другом или на первом. Чертыхаясь, поднимаюсь к консьержу. И слышу, что они и тут не уполномочены принимать платежи… Рядом толкутся несколько недовольных граждан. Один из них – тот самый пианист, который играл на вечере. «Вы таки „Ритц“ или шарашкина контора?!» – вопрошаем мы хором. Менеджер извиняется. Раз, говорит, мы такие-сякие, одни от нас неудобства, то вы – гости «Ритца», не платите ничего. Примите извинения и езжайте с богом.
Он звонит на парковку, сообщает номера наших машин. И вот вся кавалькада – я, пианист и тройка бизнесменов – подъезжает к шлагбауму. Но он не открывается. И парковщик смотрит недоверчивой букой. Приветливо машу ручкой, мол, мы это, мы!
– Ну и че? Платите. Триста рублей.
– Так мы же гости, вам звонили?
– Звонили. Давайте триста рублей и поезжайте.
Пять минут я пыталась объяснить, что «Ритц» нам проставился парковкой. Наконец до мужчин дошло, что нужна помощь, и они вышли из машин. Однако парковщик был упорен в своем мракобесии. Да, звонили, номера давали, но мы вас без денег не отпустим. Появляется подкрепление – второй «начальник шлагбаума», и вот они уже хамят дуэтом. Пианист прижимает пальчики к вискам. Бизнесмен смотрит на часы и предлагает заплатить три тысячи за всех. Двое яппи стоят и ждут, пока само рассосется. «Позвоните в отель и вызовите нашего менеджера», – прошу их я. «Я не знаю номер», – отвечает один. Тоже мне, сержусь, бином Ньютона, делов-то – справку набрать.
Итак, я намертво держу оборону на линии огня, потому что, когда пробуют на прогиб, платить западло. Пианист так не думает – он ласковым голосом пытается уговорить двух кабанов быть человеками, а не кабанами. Яппи мнутся, как двоечники у доски. Хорошие вы мужики, вздыхаю я, но не орлы. Прибегает наш менеджер и тоже оказывается не орлом, а кроткой горлицей. Звучат слова «честь заведения», «я главный в ночное время», «генерального с постели подниму». Кабаны продолжают изгаляться. «Мужики, – не выдерживаю я, – ну что вы смотрите, дайте им в рожу!» Мужики потупляют очи долу.
Я упрощаю задачу: морду не бейте, просто хватайте их за руки, – авось вчетвером двоих удержите, а я тем временем открою шлагбаум. Мужчины вызов не принимают… И тут меня осеняет: ведь у меня в багажнике завалялась доска! Полка от шкафа!
– Мужики! Видите – доска! Ею можно оглушить, и нам ничего за это не будет! Не бойтесь, не посадят. Легкий вред сейчас можно причинять официально. У меня УК в бардачке!
Но мои слюнтяи скисают с каждой минутой. Лица жалки, краски грустны. Еще чуть-чуть, и они поднимут лапки кверху. Разночинцы же, насытившиеся вниманием «ихних благородий», лучатся благостностью. В их хамстве уже звучат барские нотки. И тут я не выдерживаю и «иду на грозу».
Я подхожу к шлагбауму. Одним мизинцем приподнимаю полую пластиковую палку. Ору менеджеру: «Держи, я выеду!» И газую. Парковщик упирается мне в капот.
– Ой, вы ж его задавите! – причитает -пианист.
– Это проезжая часть. Давить – можно!
Парковщик отскакивает. За мной выезжают на свободу хорошие парни хорошей страны.
… По пути домой я грущу. Да что же это за племя такое. Не мужчины, а сахарная вата в штанах! Причем размокшая.
Недавно на занятиях по психодраме мы разбирали семью одной участницы.
«Что ты хочешь сказать отцу напоследок?» – спрашивает тренер. «Папа, будь пожестче», – вырывается у девочки. «Боже мой, сколько раз я это слышала, – качает головой тренер, – папа, будь пожестче».
Что бы я хотела ему сказать – своему прадеду? Полк его стоял в Кронштадте. И в 1921 году молодого, только что женившегося мальчика расстреляли просто так, за компанию с мятежниками. Походя. Он не протестовал. По первому требованию отдал оружие, хотя мог бы напоследок пристрелить одного из мучителей. Дедушка, если б ты был пожестче! Тогда бы и бабушка Лиля не волокла бы на себе чемоданы и тюфяки по дороге на дачу… Тогда бы и твоя дочка, бабушка Нина, могла бы ходить на дни рождения к своим школьным подружкам – ты бы точно не пожалел дочурке рубля на подарок...
Что бы я хотела сказать своему отцу? Я самая маленькая в классе. Меня бьют мальчишки. Как-то раз я прихожу домой с порванным ранцем и разбитым носом. «Пусть разбирается сама», – говорит отец. Вместо него в школу отправляется мать. Хватает главного драчуна за ранец и впечатывает его в стену. Дедушка, если бы ты тогда был пожестче, нам бы сейчас не пришлось учиться разбираться самим. Самим ходить с доской на жлоба и с рогатиной на медведя. Папа, ты слышишь, не будь чем кисель разливают, будь чем кирзу раздают! Эти слезы по всем нашим слабым отцам, это крик всех наших девочек: «Папа, будь посильней, папа, защити меня, папа, ну папа же, будь пожестче!»
Божена Рынска взято здесь http_://www.gq.ru/exclusive/columnists/1155/126032/
