[Snipper]

Секас. Отрывный, без преград и отказов, без лишней стыдливости и..... Эээээ, всё, я пошел. Занимацца 

[Аривидерчи]

мне шестнадцать. у меня есть зал с холоднющей стыковой стеной. я сплю на диване в свитере, выше пятнадцати зимой не бывает у меня в комнате. там есть телевизор электрон. еще старое пианино украина, на котором я не играю, с тех пор, как умерла бабушка, отрезало. и большое окно, во всю стену. тонкие гардины - маме подруга из питера. где-то есть питер, я даже там была. а сейчас я тут. лежу клубочком, холодные звезды, у каждой есть имя. каждую я кожен день бачу в цьому..в этом окне. знакомые до боли. одна яркая. где-то над улицей девятнадцатого партсъезда. не может звезда над девятнадцатым партсъезда зваться орион. ну да бог с ней. имена это не важно. я с ней просто говорю. прошу исполнить мечты. какие мечты в семнадцать лет. какая-то дикая музыка. не дай бог мой малой будет слушать кобейна, это ж сплошной суицид. ну не важно. нет ничего, есть звезды, электрон и холодина у стыковой стены. где-то в спальне родители. думают, блин, была же отличница. умная ж девка. и даже симпатичная. куда ее несет. ужас-ужас. единственный ребенок. мама ,папа, никогда никакой травы, вы не поняли. никакого алкоголя. моя собственная, фирменная дурь. звезды - мои батарейки. и ваше плюс пятнадцать и теплые бутылки в кровати. и подружки в телефоне с вечным люблю его. мам дорогая. я тоже вас люблю.
музыка, моррисон, музыка, кассета на карандаше, звезды. утром в школу..или инст... все отлично, там друзья, я среди своих, но откуда столько одиночества. какого черта, у всех так в шестнадцать??? или я просто мало курила..восполню..
кассета на карандаш. мотаю. быстро. очень. прошло ..надцать лет. и все исполнилось, что просила у звезд. наверное, умела и не боялась.

снова стена. торцевая. и холодно. квартира - точь в точь. что и пятнадцать лет назад. в спальне, вместо родителей, сын. вместо электрона этот..лсд, но не наркота. можно на стенку вешать. пианино нет. есть ноут. и я, одна, со стеной, ноутом, звездами сквозь тонкую гардину. нет, не подруга из питера. просто, привычка. с совершеннолетием меня. шаг в бездну. мои батарейки. кожен день. воспоминания о тепле. зачем мне пить, перевод продукта. спасибо вам, звезды и люди, которых я встретила между этими стенами.
не смейтесь сильно утром : ) хотя чего там - велкам : )

[She]

http://modernlib.ru/books/tokareva_viktoriya_samoylovna/heppi_end/read_1/
Всю субботу пекли пироги, а все воскресенье их ели. Пироги были с мясом, с капустой, с яблоками, с вишнями, с картошкой. И вот эти, с картошкой, пока горячие, – были особенно вкусными. Эля съедала четыре штуки, желудок растягивался до того, что болела диафрагма, и вся она казалась себе переполненной, неповоротливой, как беременная бегемотиха.

Эля с ужасом и каким-то этнографическим интересом смотрела на стариков – родителей мужа. Они втягивали еду, как пылесосы. Потом, отвалившись, в прямом смысле слова, – откинувшись на стульях, начинали кричать песню. Пели три поколения: старые Кислюки, сын и внук Кирюшка. И были окончательно счастливы.
...Невестка все равно недовольна, сидит, будто репей в заднем месте. А чего недовольна, спрашивается? Из каких таких господ? Лучше бы еще тройку детей родила, пока не выстарилась. Но Кислючиха не вмешивается, с советами не лезет. Сын сам выбрал, сам пусть живет. А то еще разведутся, ребенка отберут, не приведи Господи. Пусть все как есть, не было бы хуже.
Эля закурила.
........................ ............
........................ ............
........................ ............
........................ ............

Папашка довез Элю от памятника Гоголю до маленького европейского городка.
Весь городок можно объехать за полчаса. В центре ратуша и публичный дом.
Три девушки, работающие в нем, висели в окнах, для удобства подложив под грудь подушки. Четвертая прогуливалась внизу и мерзла от худосочия.
Эля привыкла их часто встречать и здоровалась. Они отвечали. Девицы были не шикарные, как в кино, а весьма обычные деревенские девахи, похожие на Верку-разводушку в молодости.
Каждую субботу и воскресенье ездили на уик-энд к родителям Папашки. Они жили в провинции в собственном доме.
Старику было восемьдесят лет, а старухе восемьдесят два. Из ума не выжили, да это и не важно. Эля все равно плохо знала язык и не понимала, о чем они говорят.
Старуха к приезду сына и невестки шла в соседнюю кондитерскую и покупала готовые пирожные с живыми ягодами: ежевикой, малиной, клубникой. Внизу узкий слой слоеного теста, сверху взбитые пресные сливки в три пальца высотой, а на них живые ягоды. И все это в тончайшей пленке желе, чтобы не разъезжалось.
Эля не могла удержаться и съедала четыре куска. Живот растягивался, подпирал диафрагму, было трудно дышать.
Эля вылезала из-за стола, прямо из комнаты выходила в сад покурить.
Участок перед домом был крошечный, куриный, но со стриженой травкой. На травке полосатые шезлонги. Столик. На столике фарфоровая свинья в широкой юбке и шляпке.
Когда-то уже было все это: та же тяжесть в теле, та же тоска, та же свинья. Только та была настоящая, а эта глиняная. И Карла вместо Кирюшки.
Стоило ехать так долго и многоступенчато, чтобы прибыть в ту же самую точку.
Муж курил за спиной, держа сигарету у лица, и казалось, нюхал пальцы.

[Chico]

ахренительные у вас батарейки, девочки
вылечился прослушав 2 раза подряд: