ОКОНЧАНИЕ:
Вдруг мы услышали:
-«Нам бы, нам бы всем на дно, там бы, там бы пить вино, там под океаном, трезвым или пьяным – не видно все равно».
- Математик, - взревел доктор, - ты что ли?
- А то кто же? «Бедный Йорик», что ли? Оборотней здесь нет. Лесник проверил. Хотя…, кажется лесник нюх теряет. Хозяева этой штольни так просто не пускают.
Мастер плакал, вытаскивая меня из завала:
- Живой, слышишь, лесник, живой математик, - повторял он, - математик живой. Живой – кричал он.
Штольня была вся засыпана грунтом. Лишь на четвереньках можно было протискиваться. Но свод был укреплен.
Потом математик рассказывал, когда за спиной ухнуло, грунт дошел почти до него. Начал пробивать проход в нашу сторону, укладывая грунт вдоль стенок. А сверху еще сыплется. За себя не переживал. Опасался, что нас накрыло. Глянул вверх – рухнуло около пяти – семи квадратов. Примерно, пара КамАЗов.
Прикинул, часа за три с перерывами пройдет проход. Продержимся ли мы это время в завале? Если успели сгруппироваться, то воздуха должно хватить. Грунт сырой, не плотный, хотя его и много. Да и расчет на мастера был. Рано ли, поздно – спустится вниз и начнет с той стороны очищать. Уверенность была – вытащимся. Главное – что бы нового обвала не было. А когда увидел мои ноги, то все – перекрестился, только кепку не снял. А в мыслях одно – «еще не вечер».
- Раскидываю грунт, а сам наверх глазом. Уловить момент, отскочить. Ноги твои трогаю, хотел тащить, брыкается. Живой, значит. А тут лопата за скребок мастера зацепилась - вот тогда я и запел. Живой, значит, лесник.
Купол обвала оказался узким, но высоким.
Я сидел на корточках возле стены, мастер рядом. Чуть поодаль – пили кофе доктор и математик. Доктор перещупал меня всего. На мой вопрос: что, мол, ты делаешь?, ответил – не мешай, пальпирую.
Мастер перетирал в руках грунт:
- Поглянь, лесник, что это?
В руках он держал жужелку (шлак от пережога угля).
- Странно, засыпной, что ли? На глубине десяти метров? – Я взял в руки ком, точно. Жужелка с землей.
- Мужики, а ведь возможно часть прохода была открытой. Скорее всего, при прокладке дороги эту штольню засыпали.
- А может, во время войны бомбили? А потом уже засыпали, выравнивая уклон? Частично ведь проходы с массивом крытые сохранились.
Мастер поднялся, расковырял кирпич. В руках оказалось две половинки.
- Смотри – полусырец, а столько лет простоял. – Кирпич был недожженный.
Мастер соединил две половинки: 188… накарябано. Это год, что ли?
- Не исключено. А клеймо есть?
Мастер поднес кирпич к лампочке, внимательно осмотрел:
- Клейма нет, он в руках рассыпается.
- Доктор, как это состояние называется? – математик вытянул ноги у стены.
- Какое?
- Когда работать лень, а жрать охота?
- Мигрень, - сказал доктор. – Но у тебя, как говорят в народе – «отходняк». Длительное воздействие стресса. Большая порция адреналина. Но, предупреждаю, спирт только когда закончим.
- А когда закончим?
- Пошли, проверим твой проход.
Доктор и математик поползли под укрепленным завалом.
- Поползли, мастер, надо оценить эту штольню до конца.
- Опасно, лесник.
- «Так бомба в одну воронку не падает».
- Вот именно, то бомба. А здесь свод насыпной. Я здесь, на страховке.
Мы пролезли в расчищенный математиком завал и оказались в штольне, длиной метров восемь. Проход дальше был засыпан. Математик поднял лампу, освещая стенки.
- Да, здесь, что бы пройти дальше, непочатый край работы. «Труд этот, Ваня, был страшно громаден, не по плечу одному» - процитировал он.
Сзади раздался голос мастера. Не выдержал, то же пришел:
- Скорее так: «Сделать нам, друзья, предстоит, больше, чем сделано, кто же это там говорит – молодо – зелено». – Он оступился, нагнулся. – Математик, посвети вниз.
Мастер стал руками расчищать пол.
- Доктор со скребком шагнул к мастеру. Вдвоем они чистил полосу в полу штольни.
- Смотри, лесник, это же колея?
Я стал на колени, в груди появилась тупая боль. Охнул, разглядывая колею.
- И что это значит?
- А то… Это след от тачки, причем укатан до твердости бетона. Видно не одну сотню тачек прокатили здесь.
- Значит – добыча…- математик осмотрел канаву. Вот и ответ на наш вопрос. Можно сказать, северо – восток горы исследован. Может рядышком и заводик был по обжигу допотопный. Надо же было эту церквушки из чего - то строить. Да кирпич слабоват оказался, потому и не дожила до нашего времени.
- Пошли, мужики, поразмышляем.
Вновь проползли под лазом обвала. Доктор подтянул термос с горячим кофе, разлил по чашкам. Послышался глухой шум. Из под укрепленного нами свода поползла масса грунта. Затрещали доски, установленные нами. Второй обвал.
- Отодвигаемся, - доктор быстро начал собирать такелаж, мы за ним, вынесли все в бетонный проход.
- Все вынесли? – спросил доктор.
-Все, кроме провода с лампочкой, осталась под завалом.
-«Руби концы, он говорит», - пропел доктор.
Мастер клещами откусил провод.
- Теперь все. Это рухнула та часть, где был математик, - сказал мастер, - я, когда вы ушли штольню осматривать, оглядел верх. Грунт влажный, где - то вода проникает.
- Здесь прохладно, - сказал доктор, а мы мокрые, простудиться можно. С мастера вон пот капает.
-Да у меня рубаха, как в парной в одежде побывал.
- Парная нам не помешает, как, мастер?
- Да дрова в печи, только разжечь. Все готово.
- Бери математика и протопите. А мы с лесником пока все приберем здесь.
Выползли на свет божий.
Ба, да здесь зима. Загрузились, закрыли вход в коллектор. Снег засыпал следы. Помолчали. С горы спускалась компания молодежи. Слышно было, как звонкий голос выводил: «Ох, мамочка, каталась я, на саночках…».
- МОлодежь, пОдростки, - сказал математик – Как там, у полевода, «эту мОлодежь не задушишь, не убъешь». Да, диалектика.
Доктор посмотрел на табло машины
- Лесник, три двадцать пять, пол суток прошло.
- А кажется, вечность.
- Эту тему мы с тобой обсуждали, время не имеет размера.
После парной спать легли утром. Проснулись, уже новый вечер. На кухне хлопотали мастер и Галина Васильевна.
- С Новым годом, - я поздравил хозяйку.
- Наконец – то, давайте утренний туалет и за стол. Во дворе пару раз гавкнул Джеки.
- Что Джеки? Привык?
- Да вчера бегал всю ночь, пока мастер с математиком не появились – от крыльца к калитке и назад. Потом сел возле калитки и ни с места. - Галина Васильевна рассказывала, накрывая на стол.- А потом, когда мужики приехали, на математика стал прыгать, целоваться лез, всего облизал, а мастера за ногу грызет и не отпускает.
- Вы пока ужинайте, а нам с доктором старушку надо проведать на горе.
- Давайте за стол, - мастер повернулся к доктору. - Я уже все сделал.
- Ну, ты даешь. А что там было?
- Провод при вводе в дом запутался. Я распорку между проводами поставил. А у нее и радио без регулятора, напрямую. Я ей и радио починил. Вот, в благодарность, - он показал на бутылку наливки. Грех, сказала, отказываться. Ей 87 лет.
- Так надо было переговорить с ней.
-Так я что и сделал. Еле ушел. Она всю жизнь свою рассказала, нашла благодарного слушателя. Домик с мужем строила в 47-ом, когда после войны участки стали нарезать. Недалеко от ДЗОТа. До войны на горе дальше ДЗОТа домов не было. Я спросил, про ул. Степана Разина. Там на схеме полевода она возле Артема заканчивается. Вот она и рассказала, что эту улицу давно переименовали в Мориса Тореза и продлили ее на гору. А раньше на Артема заканчивалась и тропинка шла на гору. Бетонный желоб туда и ведет снизу, до Артема. После войны вся гора в ямах и канавах после бомбежек. Люди, говорит, огороды выравнивали. Сотни возиков грунта перевезли. Дорогу эту восстановили мощеную, она для коммунального предприятия строилась. Это потом уже еще одну через кладбище проложили
Так вот за праздничным столом и обсудили еще одну загадку старогородской горы.
А кости груди до сих пор побаливают и ночью иногда просыпаюсь от крика мастера: «живой, математик, живой».
(С) январь, 2012г
