* * *
Михаил Яковлевич Вайнштейн, член партии с 1903 года, сказал мне доверительно:
— С дурой я даже спать не могу.
— Да что вы в этом понимаете, Михаил Яковлевич! — улыбнулся я.
В этом он действительно понимал не слишком много, так как в общей сложности около двенадцати лет просидел в одиночке Петропавловской крепости. Да еще — остроги, тюрьмы, этапы, подполье…
Свою золотую свадьбу он только что справил с Розой Яковлевной, несмотря на то, что она была закоренелой и отчаянной меньшевичкой.
В доме у них — и в Берлине (где мы познакомились), и в Париже (где подружились), и в Москве (где закрепилась наша дружба) — постоянно шли горячие политические споры. Меньшевичка Роза Яковлевна не могла простить своему обожаемому «отпетому большевику» ни единой оплошности наркома, Политбюро и ЦК ВКП(б).
Споря, они переходили на «вы» и называли друг друга по имени-отчеству. Их бесконечно добрые глаза пылали гневом.
— Вы, Михаил Яковлевич, любите Ленина? — однажды спросил я. — Очень?
— То не то слово, — ответил он. — Что это такое «любить Ленина»? Нет, он всегда висит в красном углу большевистской души, как икона в крестьянской хате.
А ведь Михаил Яковлевич с Лениным за домашним столом чай пил!
И еще существенно, что мой сереброголовый друг терпеть не мог красивых слов из арсенала Троцкого. А тут выдал этакий образ!
Розалия Яковлевна и Михаил Яковлевич всю жизнь спали на разных кроватях. В ту страшную ночь меньшевичку разбудил его шепот:
— Розка, умирать приполз к тебе.
И, взобравшись на высокую постель, он тихо отошел, прижавшись к теплому плечу своего политического противника.
Ах, какие это были люди!
