Вот вы говорите Шопен, Шопен...
А был такой композитор Вагнер. И по слухам неплохой композитор был. да вот тут одна загвоздочка есть: очень уж любили нацисты под его музыку евреев отправлять в топки. Да и сам он, мягко говоря, к этой нации любви особой не питал, скорее даже... Да вот его и цитатки:
«Евреи — это черви, крысы, глисты, трихины, которых нужно уничтожить, как чуму, до последнего микроба, потому что против них нет никаких средств, разве что ядовитые газы».
(Эта интересная мысль высказана за восемьдесят лет до начала употребления газа в качестве средства для решения еврейского вопроса.)
«Я пришел к выводу, что даже одной микроскопической капли еврейской крови уже достаточно, чтобы человек никогда не смыл с себя позор быть евреем, и он должен быть уничтожен».
(И эта идея была подхвачена, хотя и не совсем: 1/32 еврейской крови прощалась — нацисты оказались гуманнее.)
О своей собственной музыке (об опере «Парсифаль») Вагнер пишет:
«Звуки уничтожения, которые я написал для литавр в соль миноре, олицетворяют гибель всех евреев, и, поверь, я не написал ничего прекраснее».
«Парсифаль — это избавление от Избавителя, ведь в жилах Христа текла еврейская кровь».
Кто знает, может по этой причиной ну нет в Израиле сейчас улиц имени Вагнера, да и музыку его слушать там всенародно не то чтотбы моветон, но это как если бы у нас в квадрате многоэтажек на 9е мая из окна поставили колонки 100ватные
и из них что-то типа "Die Waffen SS" или "Deutschland Uber Alles" ревело на весь микрорайон...
Был такой случай в районе Рехавия в Иерусалиме в 1095х годах. В доме напротив одного тогдашнего меломана жила женщина, о которой было известно, что привелось ей пройти через концлагеря. Жила она одиноко, тихо, с соседями общалась мало и неохотно. И вот меломан этот обожал слушать классическую музыку, для чего у него имелся патефон и пластинки. И вот однажды теплым летним вечером поставил он на патефон запись «Тангейзера», с той самой божественной музыкой, которая так была знакома этой бывшей узнице. И когда поплыли долгие нежные звуки, из дома напротив раздался вой. Этот жуткий нечеловеческий вой затих только тогда, когда машина «скорой помощи» отъехала на достаточно далекое от Рехавии расстояние. Женщина эта в свой дом не вернулась. Следует, правда, добавить, что любитель классической музыки больше пластинок с записями Вагнера не ставил.
К чему я все это и при чем тут Шопен, хоть он к музыке имел весьма далекое отношение?
Как истинные демократы, мы, конечно же, согласны с тем, что какой-то отличительный знак на доме, которого коснулись непосредственные события нашего города, имеет право быть. Как памятник Наполеону Бонапарту, вокруг которого до сих пор даже среди французов нет единого мнения - исчадие ада ли он был или сделавший для Франции, пожалуй больше всех. Просто одновременно не следует забывать, что людям, прошедшим через ад, к которому Шопен имел некое отчетливое отношение, — им ведь осталось жить совсем немного. И если даже в Иерусалиме одному из них таких же жителей станет плохо оттого, что в этой стране звучит та самая музыка, то можно подождать.
Исполнять Вагнера или не исполнять — вопрос не демократии или музыкального вкуса, а исключительно — элементарного милосердия. Так и у нас. Очевидно наши хранители военных и исторических секретов руководствуются подобными соображениями. Потому у нас все еще стоят памятники некоему Ленину, есть улицы Якира и Уборевича и прочих героев падонков деятелей прошлого
